Елена с удовольствием легла в стартовое кресло, пристегнулась и надела на голову легкий скафандр. Последнее было формальностью. Если бы что-то пошло не так – например, реакция в двигателе перешла бы допустимые температурные пороги, что закончилось бы взрывом, неминуемо разнесшим их тела на отдельные атомы, или в случае простой разгерметизации жилого отсека со взрывом кислорода – в общем-то несильным, но с таким же неминуемым для экипажа летальным исходом, скафандр на голове ничем не мог бы помочь. Но таковы были правила.

Перегрузки она переносила легко: несколько лет работы асом-испытателем гиперзвуковых истребителей приучили ее к ускорениям до семи сил тяжести, правда, длившимся лишь мгновения: когда кровь приливает к глазным яблокам так резко, что наступает темнота с острой болью, невозможно пошевелить даже мизинцем и сделать вдох. Две силы тяжести ничем не угрожали здоровью, но подвох здесь был в том, что такая перегрузка, по авиационным меркам, длилась чрезвычайно долго. По сути, это значило, что в течение двадцати с лишним минут сверху на тебе лежит человек такого же, как ты, веса. Стоя, в вертикальном положении подобная продолжительная нагрузка могла серьезно травмировать позвоночник, но лежа перенести ее было легче и безопаснее.

Командир корабля продолжал отсчет до старта, до которого оставались секунды. Под воздействием миниатюрных сверхмощных лазерных пушек рабочее тело реактора – смесь дейтерия и трития – разогрелась уже до требуемой температуры начала реакции в сто пятьдесят миллионов градусов. По приборам тяга должна была возникнуть в это самое мгновение.

– Реакция?

Командир Роджерс буквально кричал, хотя бортинженеру Ли его и так было отлично слышно.

– Нет реакции!

– Какого черта?

– Не знаю! Уже лишних десять секунд!

– Температура?

– Поднялась до ста семидесяти миллионов. Лазеры продолжают работать на полную мощность.

– Если перейдем через двести, можем взлететь на воздух к чертовой матери. Ли, что происходит?

– Сорок секунд. Через полминуты температура станет двести десять.

– Отменить старт, отключить лазеры! Срочный сигнал аварии в центр управления.

Рука Ли Чжэньфаня дернулась к пульту, но он не успел прикоснуться к нему. В это самое мгновение раздался низкий, утробный, скрежещущий звук в диапазоне, едва различаемым человеческим ухом, но бессознательно вызывающем в человеке ощущение величайшей тревоги. Мощная звуковая волна, которая не преодолевает космический вакуум, но зато прекрасно передается по стенкам корабля, заставила дрожать аппаратуру, пульты, лежащих в креслах людей. Казалось, что они все вот-вот окажутся в бесконечно глубоком чреве библейского Левиафана, ибо не было известно силы, которая могла хотя бы на сотую долю сравниться с мощью образования новой материи. На тело каждого из них навалилась тяжесть, которая в первый момент показалась не слишком большой, но затем с каждой минутой вдавливала их в кресла все сильнее. На самом деле, корабль разгонялся равномерно – уровень перегрузки был постоянным. Просто организму с течением времени для противодействия ей нужно прикладывать все больше сил.

– Импульс тяги пятьсот тысяч. Двигатель – в норме. Мы оторвались от орбиты. Все хорошо.

Голос миниатюрного сингапурского китайца звучал так же ровно, как и работа реактора. Кажется, он лучше других сохранял спокойствие в критические моменты старта.

– Активировать защитную литиевую оболочку реактора. Проверить скорость потока нейтронов. Измерить уровень исходящей радиации.

«Орион-5» набирал скорость уже десять минут. Жизни экипажа и ходу миссии экспедиции, кажется, ничто не угрожало. Все пятеро членов экипажа по-прежнему лежали в креслах, со все большими усилиями справляясь с нагрузками, даже несмотря на то, что каждый астронавт прошел предполетную подготовку, включая ежедневные, порой мучительные занятия на центрифуге. Елена чувствовала, как онемели ее ладони, сердцебиение замедлилось – до сорока ударов в минуту. Главное – ровно, ритмично дышать. Она с трудом приподняла голову, чтобы посмотреть на приборы, показывающие уровень активности процессов жизнедеятельности других членов экипажа. Дэвид, Ли и Кевин были в порядке, а вот датчики Аарона показывали критически низкий уровень гемоглобина в крови, а также крайне неровный пульс в районе двадцати ударов в минуту. Израильтянин, выдающийся ученый, но единственный из экипажа, имевший минимальный опыт пребывания в космосе, прошел предполетную подготовку по сокращенной программе.

– Капитан, с Аароном проблема. Ар, ты нас слышишь?

Вместо ответа донеслось несвязное бормотание.

– Дэвид, мне нужно ему помочь. До точки нулевой гравитации он может не выдержать. Ему срочно нужна инъекция адреналина.

– Елена, ты сможешь это сделать?

– Я постараюсь.

Было трудно даже просто поднять руку, чтобы отстегнуть себя от кресла. Больше всего двойное давление ощущалось в области шеи, которую при каждом движении накрывала волна боли, буквально до хруста позвонков. Нащупав миниатюрный шприц для бесконтактных инъекций, Елена, страхуя себя, как можно аккуратнее скатилась на пол, и поползла к креслу Аарона. От нее до его кресла было не больше десяти метров, но это расстояние она преодолела лишь за пару минут. Губы физика были почти белыми, он слегка подрагивал, но все еще дышал. Собрав все оставшиеся силы, чтобы поднять руку с шприцем, Елена дотянулась им до его шеи. Адреналин под давлением проник через кожу в вены. Аарон вздрогнул, несколько раз резко дернулся и, не открывая глаз, часто задышал. На этом силы Елены закончились, сознание затуманилось, и она бессильно осталась лежать на полу, думая только о том, чтобы правильно дышать. Где-то над ней израильтянин тем временем громко расстался с содержимым своего желудка.

– Елена, что у вас там?

Она все осознавала, но на ответ у нее не было сил. Еще две или три мучительные минуты, длившиеся целую вечность. Наверно, так выглядит смерть, которая, придя однажды, все сильнее и беспощаднее вдавливает тебя в твое смертное ложе, – единственная мысль, остававшаяся в ее голове. Затем она услышала голос Ли, доносившийся как будто через вату, из другой Галактики.

– Скорость – семьдесят километров в секунду. Мы находимся на расчетной параболической орбите. Разрешите начать отключение реактора.

– Да.

Елена сделала еще один вздох. На удивление, диафрагма легких расширилась значительно лучше. Мышцы закостенели, но боль в шее стихла, она могла уже спокойно поднять голову.

– Двигатель отключен. Реакция прекращается, импульс тяги снижается.

В ту же секунду она почувствовала мощную силу инерции, подобную той, когда автомобиль на ходу резко останавливается, а его не пристегнутые пассажиры улетают головой вперед. Произошло то же самое, только ее полет был не вперед, а прямо вверх, в воздух. Корабль прекратил ускорение, образующее повышенную гравитацию, перейдя в режим почти беспрепятственного скольжения по безвоздушному пространству, прочь от Земли. Жилой отсек опять пришел в состояние невесомости.