Вероятно, первые эмансипированные женщины становились функционерками женских союзов, получая в рамках этих организаций помощь в реализации своих амбиций или принципов. Можно рассудить и иначе: партийные (независимо от партии, в которую они вступали) функционерки становились феминистками. С одной стороны, они, помогая своим партиям работать среди женского населения, тем самым вовлекались в русло женских проблем. С другой стороны, выступая за модернизацию Китая, они могли чувствовать недопонимание по ряду вопросов со стороны своих однопартийцев[339]. И они приходили к пониманию необходимости решения «женского вопроса» в стране самими женщинами. Естественно, новые веяния распространялись, прежде всего, в среде образованной молодёжи, преимущественно в среде студенчества. Весьма эффективной работа членов женсоюзов оказывалась именно в этой социальной группе (в которой всё больше и больше становилось девушек). Именно в студенческих общежитиях строились новые взаимоотношения между девушками и юношами, жарко дебатировались проблемы равноправия, как социального, так и гендерного. И недаром именно в студенческой среде наряду с патриотическими были популярны лозунги за свободную любовь между мужчиной и женщиной[340]. Основной костяк эмансипированных составляли женщины, избравшие сложный путь независимого существования, работавшие учительницами и мелкими служащими. Часто эти женщины заранее отказывались вообще от брака, а стало быть, и от рождения ребёнка, в том числе как от основных форм традиционной женской социализации, символов, стиля жизни и судьбы традиционной китаянки.

Но как бы ни стремились новые женщины Китая к индивидуальности и самовыражению, личность может самореализоваться как личность, только вступая в сообщество с другими. Личности требуется окружение, чтобы считать себя достойной, нужны преданные друзья, которые помогли бы ей осуществить её собственный идеал личности. Человеку необходимо признание своей ценности, которое позволяет обрести самоуважение, что, в свою очередь, требуется для успешной деятельности в любой избранной сфере[341]. И все эти внешние атрибуты эмансипированных женщин были их кодами, идентификационными знаками, коммуникативной функцией.

Но кроме коммуникативной функции эти новые символы, знаковое поведение и другие внешние атрибуты эмансипации имеют и другое значение, отнюдь не являясь просто фактом вычурности, экстравагантности эмансипированных женщин, их стремления заявить о себе. Всё это – необходимый элемент формирования нового мировоззрения, новой отрасли гуманистической науки – феминизма. Стоит, вероятно, прислушаться к высказыванию нобелевского лауреата, физика Вольфганга Паули. Он родился на стыке столетий, в 1900 году. Время его человеческого и профессионального формирования совпало с периодом бурного развития науки, в том числе и гуманитарной, особенно теории и практики нового уровня развития мышления человека, чем богаты первые десятилетия ХХ века. В. Паули подчёркивал огромную значимость картин-архетипов для научных исследований. «В развитии научных идей понимание представляет собой долгий и трудный процесс, который принимает рациональные формулировки за счёт предварительной переработки содержания в бессознательном. Организационную роль играют при этом архетипы, именно они являются тем искомым мостиком, который перебрасывается от чувственного восприятия к идее и является необходимой предпосылкой для возникновения естественнонаучной концепции»[342].

Обобществление жён

Есть ещё один сюжет в романе Мао Дуня «Колебания», даже можно сказать, один анекдот, который в этом произведении описывается и который мне показался очень интересным и весьма значимым.

В небольшом городе в конце 20-х годов прошлого века женский комитет готовит празднование 8 Марта – Международного женского дня. Но в это время на спокойных обычно уличках города начинается волнение: идёт жаркое обсуждение вопроса о грядущем, дескать, обобществлении жен. В кабачках, в чайных и на улицах жарко дебатируется, как будут проводить это мероприятие, подсчитывается, сколько в городке наложниц, вдов, монахинь и служанок. Некоторые договорились даже до ого, что и девушек (то есть незамужних) следовало бы разыгрывать по жребию[343].

Женсовет отказывается реагировать на эти разговоры. Как сказала одна активистка (повторюсь, которая вся в хлопотах по устройству празднования Международного женского дня), разговоры пошли по поводу некой инициативы среди крестьянской массы (массового движения крестьян), но никаких сигналов или жалоб по этому поводу, в том числе и жалоб от обобществляемых женщин, в женсовет не поступало.

В городе, пишет Мао Дунь, весна заставляла сердце лишь трепетать, точно лёгкая паутинка, в деревне она извергалась словно вулкан. И в этом не было ничего удивительного. Всё дело в том, что с конца декабря предыдущего года крестьяне пригородной деревни Няньсян создали крестьянский союз. Тотчас поползли слухи. Сначала заговорили об обобществлении имущества, поскольку союз проводил обмер крестьянской земли. Затем стали уверять, что всех мужчин заберут в солдаты, а женщин обобществят [344].

Слух о перераспределении жён пустили некие тухао и лешэнь[345], они обманывали крестьян, дабы напугать грядущим перераспределением земли, настроить их негативно к этому мероприятию. Пришлось посылать в деревню специального уполномоченного от уездного крестьянского союза. Однако разъяснениям гоминьдановцев с целью успокоения волнения, что никакого обобществления жён не будет, крестьяне не верили. Они считали, что раз есть коммунисты (верно, не очень-то крестьяне чётко подразделяли революционеров по их – измам), значит, будет перераспределение собственности. А жёны – тоже собственность (выделено мною. – Э.С.), и если их не обобществлять, получится несуразица и обман[346].

Как пишет Мао Дунь, присланный из уезда неплохо разобрался в настроениях, царящих среди крестьян. Уполномоченный был человек одарённый и сразу всё уразумел, иронизирует писатель[347]. Поэтому через неделю после приезда в деревню к хорошо знакомому крестьянам лозунгу «Каждому пахарю своё поле» он добавил новый «Обобществить лишних (выделено мною. – Э.С.) жён!»[348].

Лишними, или свободными, женщинами были определены вторые жёны, наложницы, вдовы, монашки. Крестьяне деревни Няньсян должны были уничтожить эту несправедливость и всех женщин, которые не могли устроить личную судьбу, распределить между мужчинами. По этому поводу собрались все у Храма Земли и стали распределять: вторую жену тухао 18-ти лет, тридцатилетнюю вдову, 17-летнюю служанку бывшего управляющего деревней и двух монашек. Поскольку на всех одиноких мужчин в деревне этого контингента явно не хватало, разгорелся спор, продолжавшийся довольно долгое время. Наконец, накричавшись до хрипоты, успокоились на том, что будут тянуть жребий.

Вторая жена тухао, широко раскрыв глаза, отупело смотрела на теснившихся со всех сторон мужчин. Она давно узнала, что будет обобществлена, но её тёмный ум никак не мог понять, что это значит. Как-то она видела, как её муж завлёк деревенскую девушку и изнасиловал. Однако она не знала, есть ли разница между изнасилованием и обобществлением[349]. В результате молодая женщина была определена по жребию в жёны покрытому паршой и коростой крестьянину (которому уже лет за тридцать было). До этого