– Спасибо, Ромашина, спасибо, – высокомерно кивнул он. – Фирма ценит своих героев.

– А где же ваш чемоданчик? – поинтересовалась я самым мирным, нейтральным тоном.

– Какой чемоданчик? – переспросил Постников, продолжая механически улыбаться.

– Ну как же. Для откатов, – пожала плечами я. – Или вы каким-то другим способом продвигаетесь по служебной лестнице?

– Это клевета! – побелел Постников, и я с удивлением отметила про себя, что невинная шутка, кажется, вызвала шквал эмоций у столь нелюбимого мной финансового аналитика. Пальцем в небо? Постников смастерил независимый, чрезвычайно занятой вид, отвернулся от меня так, словно хотел показать, что для него меня и на земле-то не существует. Он распахнул дверь служебной машины, выскочил из нее, держа в руках какие-то папки с документами, и проскользнул в здание, даже не потрудившись закрыть за собой дверь автомобиля. Водитель, коренастый, коротко стриженный парень, вышел и со злостью хлопнул дверью за него.

– Барин, понимаешь. Как только пролезают! – бросил он мне и уехал на подземную парковку. Я спокойно поплелась на рабочее место. Только в лифте меня, умницу, вдруг осенило, что вот же, сейчас из лифта выйду и наткнусь на Сашу Гусева, который после вчерашнего прощания наверняка будет смотреть на меня как-то по-новому.

Не люблю я перемены. Мне так нравилось, как все было раньше. Если не делать ставку на скачках, нет риска и проиграть крупную сумму денег. Что, если теперь между мной и Сашей Гусевым все поменяется? И будут улыбки, намеки, которые я не всегда понимаю, обиды, ожидания звонков. Я прекрасно помнила, как все это происходило у Лизаветы – мука смертная, а не устройство личной жизни. То она радовалась, то рыдала у меня на плече. То кричала, что «этого слизняка на порог не пустит». Теперь вот – хлеб-соль. Кто знает, какой темной лошадкой окажется Саша Гусев?

Да самое лучшее, что он может сделать для меня, – это бросить прямо сейчас. Даже не успев что-либо начать.

– О, Ромашка. Ты прямо по часам с «Биг Бена» ходишь. Точность – вежливость королев! – Саша был легок на помине, стоял передо мной на ковре и улыбался, помешивая ложечкой растворимый кофе в своем любимом надтреснутом стакане с аппликацией «Ты записался в добровольцы?», на которой слово «добровольцы» было заменено на «бадминтон». Ха-ха, а я записалась.

– Ага, ну да, – пробормотала я в замешательстве. И забыв улыбнуться в ответ.

– Ты как вообще? – тут же обеспокоился Саша. Я постаралась прогнать из подсознания картину, на которой Саша Гусев с кислой миной признается мне, что женат и имеет пятерых детей.

– Ничего. Нормально.

– Болит? – спросил он, и я невольно прикоснулась к глазу, который, впрочем, уже совсем зажил.

– Да я не об этом. Ноги болят? Готовишься к завтрашнему дню?

– Ах, это! – дошло наконец-то до меня. – Тренировка. Слушай, Саш, а сколько ты вообще тренируешься? Мне иногда кажется, что ты с работы всегда только на тренировки и ездишь.

– А мне иногда кажется, что ты с работы и вовсе не уходишь, – ответил тот, хитро улыбаясь.

– Значит, у нас обоих нет никакой личной жизни, – хмыкнула я в ответ. – Неплохая тема для нашего Апреля.

– Апреля?

– Ну, психотерапевта.

– Так ты у него была? Я-то думал, ты от него по коридорам пряталась. И что? Еще пойдешь? Думаешь, он может помочь?

– Только не таким, как я, – покачала головой я.

– Ладно, Ромашка. Партия и правительство поставило перед нашим отделом новые цели и задачи.

– Подожди-подожди, – взметнулась я. – Какие цели? Какие задачи? А сейсмологические модели? Отменили, опять? Какая-то петрушка творится с нашими боссами с двадцать седьмого этажа. Они сами не знают, чего хотят? Мы же в последнее время не можем нормально до ума довести ни одного проекта. Ученый отдел замотался с нами бодаться. Данные хаотичны. Сторонние организации данные вообще предоставляют через пень-колоду. И в этих условиях предлагают оптимизироваться и давать оценку эффективности?

– Слушай, Ромашка, может тебе кофе налить? – предложил Саша с сочувствием. – Ты какая-то нервная.

– Знаешь, Саша, на кого я сегодня наткнулась? То есть кого сегодня привез персональный водитель, да еще закрыл за ним дверцу, потому что барин сам хлопнуть-то не может, ручка, наверное, отвалится.

– Постников? – переспросил Гусев, вздыхая.

– Мы неправильно живем, Саша. В бадминтоны какие-то играем. А люди карьеру строят, двигаются вверх. Никакие дипломы им не мешают. Финансисты. А у нас хаос. Не надо мне кофе.

– Так ты будешь слушать, какое задание-то? – снова спросил Саша, включая компьютер. Я оглянулась – в родном отделе уже вовсю кипела работа. Пара ребят из «наших», из программеров, ожесточенно стучали по клавиатуре, девочка из техподдержки терпеливо объясняла по телефону кому-то, как именно активировать приложение удаленного доступа. Сисадмин, тощий, как Кощей, сгибался и, кажется, норовил поломаться пополам под тяжестью бутылки для кулера, в которой было двадцать три литра чистой воды и которую он никак не мог поднять наверх. Дом, милый дом.

– Рассказывай. И да, все же налей мне кофе, – хмуро кивнула я. Теперь выяснилось, что мы еще должны были произвести исследование и анализ имеющегося на фирме энергоемкого оборудования. С какой целью? Черт его знает. Вроде как в неопределенном и никак не обозначенном будущем мы должны были перейти на энергосберегающие технологии ведения бизнеса. Почему мы? Вот на этот вопрос вообще никто не мог ответить, даже Крендель.

– Мы же вроде не инквизиция! В смысле, не ревизионная комиссия! – возмущался Саша. – Почему мы должны это делать? Компьютеры пересчитать, лампочки? Счетчики? Какого хрена? Это кто-нибудь типа Постникова придумал, сто процентов.

И мы принялись за обсуждение новых задач.

– Все. Я обедать! – покачала головой я после того, как мы битые три часа убили на попытки вписать выданное нам техзадание в хоть какие-то алгоритмы. – Заодно там лампочки пересчитаю.

– Нет, но ты согласна, что это бред? – спросил Саша, когда я вызвала лифт и уперлась лбом в его металлическую окантовку, чтобы охладиться. О да, я была согласна.

В столовой, конечно, было полно народу. Чего-чего, а обед наши люди ценят превыше всего. Такие, как Крендель, конечно, в столовую не ходят, предпочитая питаться деликатесами, полезными для здоровья и фигуры, заказывая их прямо в номер… в смысле, в кабинет. И страха наткнуться на Постникова в нашей столовой в подвале «Биг Бена» я не испытывала – такой пижон, да еще с личным шофером, только в ресторанах обедает, причем желательно, чтобы обед был за чей-то еще счет. Клиента или родной фирмы – не важно.

В столовой царила атмосфера демократии, радости и веселья. Все равны перед салат-баром. Стойка с десертами – последняя. Обычно я провожу тут пару минут в задумчивости, пытаясь убедить себя, что не стоит брать с этой полки ничего. И дело даже не в том, что я боюсь поправиться. Бог с ней, с фигурой, мне она все равно не поможет – слишком уж дурной характер. Но пирожные и тортики тут явно были сделаны из пресловутого пальмового масла самого низшего сорта. Однако сегодня я была не в настроении. Буду есть пальму. И я взяла эклер.