Другие статьи закона устанавливали налоги на ром, алкогольные напитки и мелассу, и тогда американцы поняли, что Англия им больше не нужна. Торговцы с Род-Айленда понесли большие убытки во время Семилетней войны, а теперь страдали от налогов, которые били прямо по их карману, и им это не нравилось. Контрабандисты Род-Айленда тоже почувствовали угрозу для себя. В 1764 г. акцизная шхуна «Св. Джон» была выведена из бухты огнем береговых батарей — род-айлендцы до сих пор утверждают, что это были первые выстрелы приближавшейся вой­ны. Другая акцизная шхуна, «Свобода», была сожжена в Ньюпорте в 1769 г. В 1772 г. третья шхуна, «Гаспи», была посажена на мель, затем род-айлендцы вышли в море в лодках и подожгли ее.

Британия могла оправдывать высокие налоги для американских колоний, пока французы в Канаде представляли для нее угрозу, но теперь, после того как Британия сделала свой выбор, закрепленный Парижским договором, колониям уже нечего было бояться, и они решили, что смогут сами распоряжаться своей судьбой. Сахарная политика очистила Североамериканский континент от других европейских сил, и она же позволила сформироваться независимому государству, которое смогло купить землю к западу от Миссисипи у французов и таким образом распространить англоговорящие владения по всему континенту. Это в свою очередь создало возможность для экспансии Соединенных Штатов, так что можно сказать, что политика и политические решения начала XIX в. сыграли значительную роль в формировании баланса сил XX в.

Меньший масштаб имеет история Фиджи, на которую также повлиял сахар. Формально власть перешла к британцам от старейшин острова в 1874 г., но губернатор сэр Артур Гордон решил избежать отчуждения земли, которое произошло на Гавайях, в Австралии и Новой Зеландии. Чтобы не дать плантаторам прибрать к рукам всю землю, он придал официальный статус Босе Леву Вакатурага, Великому совету старейшин, как совещательному органу при губернаторе по «делам Фиджи». Корни напряженности между потомками индийских наемных работников и современными фиджийцами кроются в этом решении.

Неожиданным эффектом Войны за независимость Америки стало наращивание военно-морской мощи Британии. После того как 24 французских корабля не позволили британскому флоту войти в Чесапикский залив, чтобы спасти армию лорда Корнуоллиса в сентябре 1781 г., британские морские силы пришли в упадок и позволяли французам захватывать свои сахарные колонии до тех пор, пока адмирал Родни не одержал победу в сражении у островов Всех Святых в 1782 г., не позволив французам взять Ямайку, самый ценный трофей. Как бы ни оценивали роль французов в Американской войне, сами французы не сомневались, что в реальности на карту были поставлены сахарные колонии и сахарные доходы.

После заключения мира в 1783 г. Британия начала перевооружаться, построила 43 новых линейных корабля, отремонтировала 85 других, создала базу в Австралии и еще одну на острове Норфолк, недалеко в Тихом океане. (Французы в свое время посмотрели на этот остров и признали негодным, сказав, что он «подходит только для ангелов и орлов» — там не было безопасных бухт.) Хотя Норфолк был бесполезен как военно-морская база, британцы разглядели в его соснах материал для мачт и рангоута, а также засеяли его льном, который использовали для изготовления парусов. Они «ввезли» (именно так — их похитили) двух мужчин маори, чтобы те ткали лен, правда, англичане не знали, что среди маори ткачеством занимались только женщины.

Большинство австралийцев считает, что их страна родилась как место ссылки заключенных, но власти тогда рассматривали ее и как опорную базу военно-морского флота в Ост-Индии, которая по-прежнему была театром военных действий. Джеймс Матра, лоялист, плававший с Куком по Тихому океану, посещавший Норфолк, побережье Австралии и Ботанический залив в 1770 г., позже, в 1783 г. защищал австралийское поселение, ввозившее древесину для нужд флота из Новой Зеландии и выращивавшее специи:

Матра доказывал: «мы сможем очень серьезно досадить» и Голландии, и Испании, используя эту базу в военное время. Он также время от времени утверждал, что Австралия может стать хорошим домом для американских лоялистов и что различные ремесла смогут процветать там, хотя почему-то никогда не упоминал сахар, возможно, потому, что Британия уже имела превосходный источник сахара в Вест-Индии.

Сахарные плантаторы, имевшие места в британском парламенте, направляли британскую морскую политику, проводили перевооружение и повлияли на ход войны с Францией, которая, то затихая, то разгораясь, продолжалась с 1793 по 1815 г. В дальнейшем растущие морские и береговые силы Британии в Карибском море стимулировали развитие сахарной индустрии в других местах, в частности на Маврикии и в Бразилии, а также поощрили использование главного конкурента сахарного тростника — сахарной свеклы.

Подсчитано, что между 1450 и 1900 гг. из Африки в Северную и Южную Америку было вывезено около 11,7 миллиона рабов. Только 9,8 миллиона достигло противоположной стороны Атлантики, разница — количество погибших в пути. К этому числу мы должны добавить тех, кто был убит или искалечен во время рейдов по захвату рабов, тех, кто умер, ожидая отправки на берег или продажи, а также детей, погибших после того, как забрали их родителей. Если мы приплюсуем еще и тех, чья смерть не была прямым следствием рабо­торговли, количество жертв наверняка будет приближаться к 20 миллионам. На новом месте большинство рабов определили на выращивание сахарного тростника, худшую из работ после того, как истощились испанские прииски.

В XVIII в. сахарные прессы могли выжимать лишь половину сока из тростника, т.е. с плантации надо было собрать 20 тонн тростника, чтобы получить одну тонну сахара. К тому же необходимо было вывозить багассу (отходы тростника после выжимки), собирать топливо для огня, в пропорции пять тонн на тонну сахара, а также снимать лопасти с мельниц в ветреные месяцы. Считалось установленным фактом, что белый человек не может заниматься физическим трудом в тех условиях, в которых хорошо растет тростник. Для этого нужны были черные люди — рабы, другими словами. Слова, впрочем, были, несомненно, важны, что доказывает «Не плантатор» в своем письме в журнал Gentlemen's Magazine в 1789 г.: