— Потому что они визжат, как плачущие младенцы. — отвечал Финан.

— Не всякому нравятся подобные звуки.

— Поэтому мы затыкаем уши, господин. — продолжал Финан. — а когда все младенцы-ульфхеднары дохнут, мы берем в рабыни их женщин.

— Что думаешь насчет этой? — я ткнул овсяной лепешкой в сторону Эрики. — Старовата она для наложницы?

— Она может готовить. — нехотя сказал он.

Эрика обернулась к нему.

— Чтоб ты сдох, как крыса. — начала она, но прервалась, потому что я запихал ей в рот остаток лепешки.

Я придержал ее и раскрошил об упрямо сжатые губы.

— В двух днях пути к югу отсюда есть рынок рабов. — сказал я Эрике. — и если услышу от тебя еще хоть одно слово — отвезу туда и продам какому-нибудь изголодавшемуся мерсийцу, И он захочет от тебя не еды. Так что веди себя тихо, женщина.

Она притихла. Сказать по правде, я ею восхищался, Гордая женщина, с глазами, полными вызова, имевшая смелость противостоять нам. Однако, ее слова оскорбляли моих людей.

— Берг! — позвал я.

— Господин?

Берг был на высоком помосте, рылся в кучах овечьих шкур.

— Ты мне говорил, что твой брат — ульфхеднар?

— Оба моих брата, господин. — Берг был норвежец, один из многих, что последовали за мной, Я спас его от расправы на валлийском побережье, и с тех самых пор он мне верен. — Я тоже был ульфхеднаром, господин. — гордо добавил Берг, касаясь пальцем щеки с татуировкой, головой волка. Волчья морда — мой знак, изображенный на щитах моих воинов, правда, татуировки на щеках Берга походили скорее на пару полуразложившихся свиней.

— Тогда Скажи нам, кто такой ульфхеднар?

— Воин-вол к, господин!

— Все мы воины-волки. — ответил я. — У нас волчья голова на щитах!

— На воина-волка перед боем снисходит волчий дух, господин.

— Он становится волком?

— Да, господин! Воин-волк сражается с волчьей яростью, потому что по духу он становится волком. Он воет как волк, он бежит как волк, и убивает как волк.

— Но мы, люди, убиваем волков. — возразил я, видя, как внимательно слушают наш разговор оказавшиеся в холле несколько моих воинов-саксов.

— Мы не убиваем Фенрира, господин. — отвечал Берг. — а Фенрир — волк, который убьет Одина в последнем хаосе Рагнарека, гибели мира.

Я увидел, как Эадрик перекрестился.

— Значит, воин-волк. — спросил я Берга. — получает дух великого волка?

— Величайшего из волков, господин! Это значит, что ульфхеднар дерется с яростью богов в сердце!

— Ну, а как же нам, простым людям, справиться с ульфхеднаром? — спросил я, надеясь, что Бергу хватит ума сообразить, для чего я задавал ему эти вопросы.

И Берг понял. Он рассмеялся и сбросил с помоста вниз волчью шкуру.

— Мы сами становимся ульфхеднарами, господин! Ты уже убивал ульфхеднаров во многих битвах! Ты и сам воин-волк, господин, может быть, величайший из всех, а мы — твоя стая!

Мне случалось убивать ульфхеднаров. Там, где прочие воины выкрикивали оскорбления, эти люди часто выли, как волки. Им нравилось носить волчьи шкуры. Они дрались как сумасшедшие, но безумцы — не лучшие воины. Они были свирепы и пренебрегали опасностью, однако мастерство воина начинается с часов, дней, недель, месяцев и годов тренировок: владение мечом, щитом и копьем. Бесконечное обучение ремеслу убийства.

Я насмотрелся врагов, вопивших, как дикие звери, с текущей слюной, безумным и диким взглядом, но они умирали точно так же, как и все остальные, нередко самыми первыми. Но все-таки, слово «ульфхеднар» нагоняло страх на многих воинов. Некоторые утверждали, что ульфхеднары сражаются пьяными, но так поступали и прочие воины, Рагнар, усыновивший меня, рассказывал, что воины-волки пьют мочу лошадей, что их кормят грибами, вызывающими странные видения, и, возможно, был прав, Берг разумно не упоминал ничего из этого, Рагнар ульфхеднаров боялся, говорил, что они сильнее, быстрее и гораздо яростнее других бойцов. Даже христиан, которые говорили, что не верят в Одина, Фенрира или Рагнарек, пугало безумие ульфхеднаров.

— Но мы сильнее, чем ульфхеднары. — настаивал я. — Мы волки из Беббанбурга, и ульфхеднары боятся нас! Вы слышите? — крикнул я на весь холл. — Они нас боятся! Иначе, зачем они послали монаха нас обмануть? Ульфхеднары боятся нас!

Да, им пришлось выманить нас подальше, через всю Британию, Может, это и лестно, но я не в том настроении, чтобы оценить, Скёлль Гриммарсон повел войско на Эофервик с единственной целью — захватить трон Нортумбрии, принадлежащий Сигтрюгру, моему зятю, и Скёлль постарался обеспечить, чтобы меня поблизости не было, Ульфхеднары явно боялись волков Беббанбурга.

Но несмотря на все, что я старался сказать своим людям, я боялся ульфхеднаров.

А теперь мы должны скакать на восток, им навстречу.

Бедвульф и его Белка отправились с нами, Я подумывал прикончить его за предательство, но Белка меня молила, а сам Бедвульф на коленях обещал показать мне огромный клад, если я сохраню ему жизнь.

— А что помешает мне прикончить тебя после того, как возьму тот клад? — спросил я.

— Ничего, господин.

— Ну, тогда показывай.

Он провел меня к небольшому, как я подумал, амбару — деревянной хижине, поднятой над землей на четырех камнях для защиты от вторжения грызунов, Бедвульф отодвинул засов и вскарабкался внутрь, Я влез следом и в тусклом свете увидел полки, заставленные горшками, каждый размером с голову, Бедвульф снял один, поставил на стол и маленьким ножиком взрезал воск, которым была запечатана деревянная крышка.

— Вот, остался только один, господин. — сказал он, снял крышку и протянул мне горшок.

В горшке были изрубленные коренья какого-то растения, вперемешку с мелкими коричневыми семенами, Я сквозь полумрак сарая взглянул на Бедвульфа.

— Семена и коренья?

— Это — секрет ульфхеднаров, господин. — сказал он.

Я зачерпнул гореть, понюхал. Воняло противно.

— Что это такое?

— Белена, господин.

Я ссыпал обратно семена и корни. Белена — сорняк, мы его опасались, поскольку свиньи могли им отравиться, а свиньи — ценность.

— Ульфхеднары это едят? — с сомнением поинтересовался я.

Бедвульф покачал головой.

— Я толку эту смесь. — он показал мне пестик и ступку на полке. — потом делаю притирание на шерстном жире и растертой траве.

— И Арнборг тебе доверял?

— В монастыре я был травником, господин, Я знаю такое, что никогда и в голову не придет людям Арнборга, Когда захворала его жена, я исцелил ее с помощью чистотела. Надо взять корни, потом десять раз прочесть Отче Наш, и смешать.