— Плевать мне на чистотел. — рявкнул я. — Рассказывай про белену!

— Я делал притирание для ярла Арнборга, господин, и получалось лучше, чем мазь, которую смешивал Снорри.

— Снорри?

— Колдун Скёлля, господин. — произнес Бедвульф, осеняя себя крестом. — Но он использовал для своей мази лепестки и листья этой травы, В семенах и корнях больше силы.

— Значит, ты делал притирания?

— И воины намазывали им кожу, господин.

— А что может эта мазь?

— Люди думают, что могут летать, господин. Они шатаются, они воют. Иногда просто падают и засыпают, но в бою эта мазь превращает их в безумцев.

Я опять понюхал горшок, и меня чуть не вырвало.

— А ты сам ее пробовал?

— Да, господин.

— И как?

— Я думал, что увидал Бога, господин. Он сиял, и он имел крылья.

— Ты видел бога? Не Винфлед?

Он покраснел.

— Я грешник, господин.

Я отдал ему горшок.

— Значит, Арнборг взял семена с собой?

— Он взял четыре горшка приготовленного притирания, господин.

— У тебя есть жир?

— Да, господин.

— Приготовь мне горшок. — приказал я ему.

— Господин? — умоляюще произнес он и дождался, пока я кивнул. — Если я здесь останусь. — продолжал он. — Эрика меня убьет. Она будет думать, что я привел вас сюда.

— В самом деле, это ты нас и привел. — сказал я. — но если ты так боишься, просто уйди. Ступай на юг, возьми с собой свою девчонку.

— Они за мной погонятся, господин. Возьми нас с собой, Я умею лечить больных. Прошу тебя, господин.

Я нахмурился.

— Как я могу тебе доверять?

— Разве я похож на того, кто посмеет еще раз разгневать тебя, господин?

И признаюсь, это заставило меня улыбнуться.

Бедвульф напуган как следует. Убить его было бы просто, и даже приятно, но Винфлед казалась мне такой трогательной, слабенькой, как ребенок, и я уступил.

— Сделай мне волчью мазь. — приказал я Бедвульфу. — а потом можешь ехать с нами.

Мы разграбили дом — взяли теплую одежду, увели восемь лошадей, что еще оставались в конюшне Арнборга, сожгли три корабля на пристани, и под тусклым полуденным солнцем поскакали к востоку.

Финан гнал коня рядом с моим.

— И слабак же ты, господин. — сказал он.

— Неужели?

Он обернулся и, ухмыляясь, кивнул на Бедвульфа и Винфлед, усевшихся на одну лошадь — большого и смирного серого мерина, взятого из конюшни Арнборга, Белка ехала впереди, в объятьях монаха.

— Мне стало жаль ее. — сказал я.

— Это я и имел в виду.

— Убить его было бы слишком просто.

— Ну и что ты собрался с ним делать?

Я пожал плечами.

— Дать обоим уйти, полагаю. Мне неважно, что с ними будет, Я тревожусь о Стиорре и внуках.

Иногда я думал, что Стиорре, моей дочери, следовало бы родиться сыном — из моих детей она была самой сильной. Старший сын разделял ее силу, но он сделался христианином, священником, не больше, не меньше, и перестал быть мне сыном. Мой второй сын, названный, как и я, Утредом, был хорошим воином и человеком, но не имел силы воли Стиорры, Дочь вышла за Сигтрюгра, который когда-то был мне врагом. Но теперь он мой зять и король Нортумбрии, и вместе со своими двумя детьми они жили в старом римском дворце в Эофервике.

— Стены Эофервика крепкие. — сказал Финан, прочитав мои мысли.

— Но для Сигтрюгра и Стиорры враги — мерсийцы. — ответил я. — Не язычники. Если Скёлль подойдет к их воротам, они, скорее всего, пригласят его в город.

— Нет, если он привел с собой войско. — возразил Финан, Он взглянул на заходящее солнце. — Если я знаю Сигтрюгра, то Скёлль Гриммарсон и его люди к этому времени уже мертвы. — Он увидел, что не убедил меня. — Если две-три сотни воинов подойдут к воротам Черепа в Беббанбурге, разве ты впустишь их внутрь?

— Разумеется, нет.

— Но думаешь, что Сигтрюгр впустит?

Я коснулся молота, висящего на моей шее, и помолился о том, чтобы Финан был прав.

Ту ночь мы провели на руинах римского форта у Рибелкамтра, когда-то он охранял брод там, где Риббел пересекала дорога на север, Я думал, что распространившиеся по этой обширной земле датчане и норвежцы уже захватили форт, но он пустовал, остались лишь избитые непогодой торфяные стены, да гнилые остатки древнего частокола.

— Они опасаются бывать здесь, господин. — сказал мне Бедвульф. — Они верят, что это место — прибежище призраков. — он перекрестился.

— Выходит, ты до сих пор христианин? — усмехнулся я.

— Конечно же, господин! — Он смущенно нахмурился. — Просто эта монашеская жизнь. — он пожал плечами, видимо, не найдя нужных слов.

— Позволяет трахать только других монахов. — закончил я за него.

— Прошу тебя, господин. — запротестовал он, заливаясь краской.

— Ну, а что сделает твой аббат, обнаружив, что ты нарушил обеты?

— Если он отыщет меня, господин? Он меня побьет.

— Надеюсь, ради Винфлед стоит быть битым. — ответил я.

— О, да, господин! Да, стоит!

Покинув поместье Арнборга, мы ехали по хорошим фермерским землям, но людей почти не встречали, а те, что попадались нам на пути, были дети, женщины или старики — что и неудивительно, когда большинство зрелых мужчин ушли на восток со Скёллем. Первые несколько усадеб принадлежали людям Арнборга, которые, как я полагал, сейчас находились где-то у Эофервика, Я опять коснулся своего молота, молясь, чтобы не в самом городе, который где-то в трех-четырех днях пути отсюда, за болотами и холмами.

Ночь стояла холодная. Мы нарубили дров — в основном, ольху и березу — и разожгли костер, пребывая в уверенности, что все воины этой округи сейчас далеко отсюда. Из дома Арнборга мы забрали все, что могло согреть — шкуры, овечью шерсть, даже тряпки, Я выставил часовых, и они пристально вглядывались в светлую морозную ночь под полным звезд небом. Несколько облачков в вышине плыли к югу. Завтрашний день обещал быть сухим, холодным и трудным.

К Эофервику два пути. Тот, что легче и подлиннее — по хорошей римской дороге на юг, до Меймкестера, потом выбрать другую римскую дорогу, ведущую на северо-восток, прямо к городу Сигтрюгра, Путь покороче — тоже по римской дороге, но один из рабов Арнборга, угрюмый саке, гонявший скот через болота, сказал нам, что та дорога пришла в упадок.

— Ты можешь заблудиться там, господин. — предупреждал он меня. — Местами дорога совсем размыта, По ней идти трудно.