Парень в голубом с легким сочувствием взглянул на Андрэ и, пробормотав нечто про то, что каждый по-своему с ума сходит, отправился за начальником.

– Вот, Семен Иванович, посмотрите, – через минуту уже два джентльмена в мундирах таможенников стояли перед Андрэ и в четыре глаза изучали Шелом. – Гражданин из тоталитарной секты. А на нем предмет культа. Он имеет право снимать его только по субботам. Так товарищ интересуется, нужно ли его декларировать?

– Тише, тише! Что ж вы так кричите на весь вокзал! Это не тоталитарная секта, а церковь воскресения шестого дня. Тоталитарной ее только в телевизоре обзывают! Но это неправда. – Андрэ оглянулся по сторонам. Люди в мундирах за соседними столиками, приостановив досмотр полосатых тюков, с любопытством глазели на него. Челноки с вьетнамскими сумками, получив неожиданную передышку, растопырив уши пошире, тоже прислушивались к разговору.

– Мы веруем в единого бога в себе и молимся за спасение мира от пустоты, которая скоро грядет. Это случится на шестой день. Но праведники в субботу воскреснут! Если вы покаетесь, наденете такой же Шелом и придете к нам – то тоже будете спасены!

– Ладно, ладно, тут вам не богадельня, чтобы проповеди разводить, – прервал Андрэ Семен Иванович, – лучше скажите, давно ли вы вступили в эту тоталитарную или, как вас там, шестого дня секту?

– Нет, недавно. А что?

– На Западе, небось, завербовали?

– Ну, знаете! Я бы попросил ярлыки не навешивать!

– Гражданин, не нервничайте! Я просто пытаюсь вам помочь!

– Ну, предположим, на Западе! Кто ж вам в Беларуси такой Шелом выдаст!

– Конечно, так я и думал! Вся зараза к нам с Запада ползет!

– Ну, знаете! Я, в конце концов, гражданин…

– Подождите, гражданин, – перебил Семен Иванович, – лучше скажите, вы в первый раз въезжаете на территорию Республики Беларусь в этом шлеме?

– В общем-то да. А что?

– Я так и думал, только что завербовали. А то, что это был первый и последний раз! В этой каске вы больше не сможете покинуть территорию Республики Беларусь!

– Почему же это я не смогу покинуть территорию Республики Беларусь в этой каске? – Андрэ начинал приходить в негодование.

– Да потому, что согласно закону предметы старины и искусства происхождением до тысяча девятьсот сорок девятого года запрещены к вывозу за пределы Республики Беларусь! А этот предмет культа, как заметно невооруженным глазом, относится к периоду до сорок девятого года. Сразу видно – львы на нем антикварные. Поэтому хоть он и ваша личная собственность, но в то же время является достоянием государства. То есть вы можете выехать лично, но каску должны оставить дома. А если поедете в ней, то мы вас никуда не выпустим!

Наступила гробовая тишина. Андрэ лихорадочно пытался осмыслить то, что сейчас услышал.

– Постойте, уважаемый! Так что ж получается? Я сейчас въезжаю в страну и никогда больше не смогу покинуть ее?

– Ну почему никогда? Снимете эту каску и поедете на слет вашей секты! Ну а если не можете, то тогда пускай они к вам! Ха-ха-ха! Правда, обратно в касках мы их тоже не выпустим, но, в конце концов, оставят у вас в шкафу на хранение до следующего приезда.

Семен Иванович был явно доволен своим ответом. Не всякий день выпадала ему удача усадить на задницу такого обнаглевшего сектанта, который ломится через границу чуть ли не на белом коне, да еще и в тевтонских доспехах. Однако, заметив искренний ужас, нарисовавшийся на лице Андрэ, он, немного смягчившись, добавил:

– А декларацию на предмет культа все же советую заполнить. Мало ли когда и куда она вам понадобится. Вдруг вас милиционер на улице остановит и подумает, что вы эту каску из музея украли.

Семен Иванович с важным видом развернулся и хотел было уже уйти, но что-то остановило его. Он опять взглянул на Андрэ и неожиданно промолвил:

– А ну-ка, давайте посмотрим, что там у этого служителя культа еще припрятано!

Андрэ, ошеломленный неприятным известием, начал обреченно вытаскивать из рюкзака лежавшие там вещи.

– А это что? – Семен Иванович держал в руках паранджу.

– A-а… это? Паранджа для моей жены!

– Она что у вас, мусульманка?

– Да нет! Я же вам говорил – в нашей секте очень строгие правила! Жены по субботам не имеют права выходить на улицу, не надев паранджу!

– А она, в смысле жена, уже знает про это?

– Пока в общем-то нет! Я еще не успел сообщить ей, что принял обряд.

– Ха-ха-ха! – развеселился Семен Иванович, – Вот, наверное, обрадуется! Но вообще-то в этом вопросе я вашу секту поддерживаю. Правильно! А то бабы вконец, дальше некуда, распустились! Особенно в выходные! Целый день перед глазами маячит, да зудит и зудит! Пусть бы лучше паранджу надела, чтоб ее хотя б видно не было! А это что? – Семен Иванович с удивлением разглядывал тещин сапог.

– Как что! Вы же видите! Сапог!

– А второй где?

– Зачем мне второй? Моя теща все равно одноногая! Ее пару лет назад трамвай переехал.

– Вай, несчастье какое! А мою тещу ни одна бля… ой, извините, переехать не может! Как же вы купили сапог без пары?

– Ну, это элементарно! Нашел в Берлине симметричную старуху и предложил ей купить на двоих одну пару. Большая, знаете, экономия!

– Да, одноногим с обувью проще. Ну ладно! Упаковывайте свои вещички и счастливого пути! Да! Декларацию не забудьте заполнить! А жене привет передавайте! Скажите, Семен Иванович такую строгость одобряет!

Андрэ вышел из таможенного зала на минскую сторону вокзала. Его организм бунтовал, требуя немедленно принять ну просто зверскую, нечеловеческую дозу никотина. Закурив, он сделал несколько глубоких затяжек и в задумчивости побрел по перрону. Дойдя до края платформы, обернулся. Прямо перед ним стоял еще один брат-близнец – помпезное, построенное в имперском стиле здание Брестского вокзала, которое венчал высокий шпиль с пятиконечной звездой. Правда, в отличие от предыдущих этот брат был совсем маленького роста. Скорее, из асфальта торчала только сплющенная его голова, а остальные части будто кто-то втоптал под землю.

«Ну, Фатерлянд, спасибо! – Андрэ отвернулся от «братца» и с тоской посмотрел на уходившие на запад рельсы. – Ну, удружил! Любишь порадовать хорошими новостями! Прав был Федор! Сволочи! Да что ж это такое! Этот предмет ваша собственность, но является достоянием государства! Бред какой-то! Что ж, теперь всю оставшуюся жизнь в болотах гнить? Должен же быть какой-то выход! Ладно! Куплю билет, и на Минск надо двигать!»

Андрэ кинул окурок и направился к торчавшей из земли голове. Около входа в нее он неожиданно нос к носу столкнулся с тем самым молодым таможенником, который первым досматривал его.

– Подождите, уважаемый! Я очень обеспокоен своим положением! Скажите, должен же быть какой-нибудь выход!