Вот в чём заключалось коварство Князя Тёмных Делишек, и, судя по всему, его план медленно, но верно срабатывал. Ведь ухмылявшемуся Каракаралону, тому самому Карлу Карловичу, спешить было некуда. У ворона-то жизнь длиться несколько сотен лет, а у ворон и того больше, если верить статистике, в среднем на десять-пятнадцать лет больше чем у мужских особей. Потому они и танцевали без зазрения совести, потешаясь над терявшими человеческий облик «рунийцо туристо».

А теперь давайте вернёмся к нашим героям, точнее к тому, во что медленно, но верно превращались незадачливые путники.

Сеанс группового стриптиза только-только перешёл в активную фазу, заключавшуюся в оголении танцовщицами своего верхнего яруса, когда хмельной Савко каким-то шестым чувством уловил некое несоответствие во всём происходящем. В полупьяном забвении он смотрел, как, высунув неимоверно длинный для своего роста язык, гном с лихорадочно горящими глазами наблюдал за разворачивающейся на сцене похабщиной. Смотрел Савко, смотрел, переводя взгляд с «фрау» на их «фатера» и, неожиданно для себя, заподозрил неладное. Почему-то именно сейчас он решил, что этот гостеприимный хозяин трактира вовсе не их отец, ибо настоящий отец никогда бы не допустил того, что вытворяли эти «дочурки» вокруг шеста перед незнакомыми пьяными мужиками. Ладно, там канкан станцевали, танец живота исполнили, куда ещё ни шло, но этот буржуйский разврат под названием стриптиз уже ну ни в какие ворота не лез. Либо этот их отец отъявленный извращенец, либо он им не отец вовсе, а просто извращенец, – вот до чего додумался своим хмельным мозгом Савко.

Пусть немного не в ту сторону, но самое главное, человек вновь думать начал. А когда Саван «додумался» до того, зачем их сюда заманили эти охальники, то даже вспотел от страха. Сразу он вспомнил и где бесплатный сыр подают, и что немчурийцу здорово, а руничу не очень, и даже почему эти вульгарные девицы всё время кричали «дасис фантастиш» во время своих непристойных телодвижений.

Савко понял, в этой секте извращенцев их роли будут далеко не активными. Необходимо было предпринять что-нибудь из ряда вон, чтобы выйти сухими из передряги.

Посмотрев на пускавшего пузыри Переборушку, «блаженный» Савко с неподдельной грустью отметил его полную невменяемость и… ничего лучше не придумал, как напоить друга до зелёных чёртиков. Кто бы что ни говорил, но это было единственным правильным решением в создавшейся ситуации. Бывалый Савко решил клин клином выбить.

– Водка есть? – заплетающимся языком спросил он у исходящего слюной гнома.

– Что, простите? – не поверив своим ушам, переспросил мелкокалиберный «папаша».

– Водка, говорю, есть? – с трудом повторил Савко. – Моему дружбану догнаться надо. Видишь, булькает, намекая мол, маловато будет.

Он кивнул на Перебора, мотавшего из стороны в сторону головой. Сразу было видно, первая в жизни пьянка богатыря удалась на славу.

– Мне кажется, ему хватает, – даже у гадкого гнома, что-то ёкнуло в груди от внешнего вида Славного Малого. – Он же сдохнет с перепоя, от такой лошадиной дозы.

– Не сдохнет, я его знаю, – уверенно сказал «блаженный», хотя и не был до конца уверен, что богатырь выдюжит такой удар по организму в целом, и по печени в частности.

– Водки нет, но есть свежевыгнанный шнапс, – показал гном на пыхтевший в углу самовар, опутанный медным змеевиком. С конца трубки в бутыль ритмично падали прозрачные капли самогона. – Первачок-с. Сойдёт?

– Первачок, говоришь? – тень сомнения буквально на секунду легла на чело Савана и сразу улетучилась. – Сойдёт!

– Сколько ему? – спросил гном, опомнившись, зачем они с «девочками» здесь.

– Пущай ведро накапают, – сказал Савко, с сожалением глядя на мученика Перебора.

Гном ничего не стал комментировать и только показал знаками Иветте принести ведёрко спиртсодержащего самоваренного зелья.

Как и все желания гостей, последняя просьба была тоже исполнена практически мгновенно. Перед Перебором засверкало серебряное ведёрко до краев наполненное прозрачной, как слеза, ядовитой этиловой жидкостью.

– Я всё, харэ, – запротестовал богатырь, булькающим голосом. – Самогон я жрать не буду.

Даже с такими мелкими осколками разума, Перебор, впервые в жизни понял, что от такого перебора уже гарантированно может случиться фатальный исход.

– Нет уж, Боренька, – как можно спокойней произнёс «блаженный» Савко, переживая, что богатырь заерепениться, и сорвёт его замысел. – Не надо обижать таких щедрых хозяев. Да и не пристало богатырям от такого знатного угощения отказываться. Давай покажем чужеземным девочкам, как рунийские богатыри чистый спирт вёдрами кушают.

Как раз та самая возможность «себя показать» перед красотулями и затушила у богатыря последние искры разумного восприятия обстановки. Взяв двумя руками ведёрко водки со стола, Перебор приложился к нему, и в несколько глотков осушил пятилитровый сосуд.

Добрый бочонок янтарного пива в его животе, дополненный ведром более крепкого «беленького» напитка, сделали своё чёрное дело. Перебор Славный Малый повалился на диван, его глаза закатились, а с нижней губы беспрерывным ручьём потекли слюни. Зрелище было не для слабонервных и беременных. Но Савко не понаслышке знал, что это ещё только цветочки. Знал и терпеливо ждал. Это всё, что теперь ему оставалось делать.

А в голове богатыря разразился нешуточный катаклизм. Его сознание, уподобившись утлому судёнышку, боролось с алкогольным штормом, то, выплывая на гребень бушующей волны, то, проваливаясь в бездну мёртвых глубин. Судёнышко немилосердно обивалось волнами и, наконец, не выдержав давления, развалилось на части и ушло на дно. Шторм тут же утих, уступив место предсмертному штилю, и на поверхности воцарилась бессмысленная зеркальная гладь. Казалось, разум юного силача уснул на веки вечные. Но не был бы Перебор Славный Малый богатырём рунийским, если бы его организм не имел скрытых резервов.

Видать эта пора «включения» резервов пришла!

Взамен умерщвленного на неопределённый промежуток времени разума, откуда-то из глубин богатырского подсознания, всплыло нечто совершенно ужасное. Возможно, это были воспоминания далёкого пещерного быта с его суровой правдой жизни, впитывавшиеся из поколения в поколение с молоком матери в хребет человека ещё не совсем разумного в нынешнем толковании этого понятия, а может и сокрытый до поры до времени, в закоулках сознания, тот самый неизвестный представитель тупиковой ветви развития человечества. Что это было, трудно сказать, но именно оно в эту минуту овладело богатырским телом. И вот уже в его «гигантопическом» облике, проступили неандертало-кроманьонские черты. Перебор уже не отвечал за свои действия. За него, его могучим телом «рулил» кто-то гораздо менее цивилизованный, но куда более агрессивный.

Ещё секунду назад обездвиженный, восстал из состояния «пепла» с дивана наш богатырь, словно легендарная птица Феникс. Оглядев застывших в испуге «девочек», он остановил тяжёлый взгляд на блаженном Савко.