На сём сказке, видимо, конец, а кто читал и слушал – добрый молодец/красна девица.

Дальше только постскриптум.

P.S.: В одну из ночей, когда полная луна блестела на усеянном звёздами небосклоне, заставляя всех волков в округе исполнять хором в её честь «лунную сонату», а опутанный цепями зачарованный дуб Матушки Йогини, мешая ей спать, тщетно рвался за реку, где шелестела ветреная рябинушка, произошло диво дивное.

Было уже за полночь, когда Матушка Йогиня, сердясь на беспокойное дерево, с бушевавшими в его стволе соками, вышла наружу чтобы угомонить «сорванца». Она и успокаивала дуб, и уговаривала его, и даже колыбельную ему спела. Ничего не помогало. Как скрипело могучее древо, пытаясь вырвать корни из земли и выпутаться из цепей, как качалось из стороны в сторону, так и продолжало «бесчинствовать». Уж насколько доброй была старушка, а и та уже не выдержала, пристыдила деревянного «нахала», который ей «во внуки годился», и посетовала напоследок:

– Вот был бы у меня настоящий внучек, он бы живо тебя пообтесал, зашкурил и залакировал, чтобы неповадно было тревожить пожилого человека полнолунными ночами.

В ответ на её слова огромный дуб затрясся в беззвучном смехе, каким обычно смеётся зачарованная флора – знал, что никого у старушки не было, а сама она, по доброте душевной на такое кощунство никогда не решиться, просто пугает – вот и радовался. Но не успело дерево вдоволь посмеяться над своей соседкой и хозяйкой, как на его роскошную шевелюру сверху что-то свалилось и, сминая ветви, повисло на стропах у самой земли.

– Ущипните меня пращуры! – всплеснула руками Матушка Йогиня, глядя на огромную корзину, упавшую с неба и закачавшуюся на стропах у неё перед лицом. – Это ещё что за «подарочек»?!

Совсем без страха Матушка Йогиня подошла к гондоле, привстала на «цыпочки», заглянула внутрь и ахнула. Внутри лежали (как сказали бы опытные криминалисты) в неестественных позах два тела – лошади и человека. Почувствовав присутствие живого человека, лошадь с трудом приподняла голову и слабо заржала, прося о помощи. Лежавший рядом с ней человек признаков жизни не подавал. Смекнув, что дело тут нечисто, Матушка Йогиня сбегала за кухонным ножиком и, обрезав стропы, перевернула корзину. Подняв выпавший ей под ноги коржун, в котором ещё плескались остатки жидкости и, понюхав его содержимое, Йогиня со светлой грустью поглядела на спавшего мёртвым сном парня, прошептала:

– Кто же мёртвую воду пьёт, ею раны заживлять надо. Ну ничего и не таких с того света вытаскивали. Жаль только что родовую память эта водица отшибает похлеще спирта. Значит, тебя мне пращуры прислали, наместо внука, – старушка лукаво посмотрела на притихший дуб. – Будет, кому дрова мне рубить на старости лет.

Дуб вздрогнул, замер и больше не шевелился, стараясь не привлекать к себе внимания, решив дать Йогине спокойно выспаться. Старушка же в эту ночь глаз не сомкнула. Да и в следующую ночь тоже не прилегла. И в следующую. Всё хлопотала над почти мёртвыми конём и человеком. Выхаживала.

В это было трудно поверить, но почему-то именно сюда занесла капризная и взбалмошная девка Судьба, могучего Скотти-варвара и его верного Конанифала. А может, и впрямь так порешили пращуры.

А это значит, что ничего ещё не закончилось.