И хоть назначение было по присказке: без меня меня женили, Столыпин не стал кочевряжиться. Не на Сахалин же губернатором ехать. Под боком любимое Колноберже. А дом в Ковно все равно на зиму держали. Единое условие выдвинул на первом же общем собрании:

– Уважаемые господа! Шановные панове! Нарушать государево установление я не хочу, но мы живем в Российской империи, значит, и сделать следует по-российски. Как? Как делают дворяне во всех губерниях. Голосование. Баллотировка. Черные и белые шары. Без этого я права предводителя дворянства на себя не возьму.

Удивление, шепот прошел по рядам дворян, еще не пропустивших и чарки. Возможно ли?! Государь постановил: в Западном крае предводителей дворянства не избирать, а назначать из Петербурга, рукой министра внутренних дел, и обязательно с ведома государева… не крамола ли выходит?..

Столыпин предвидел это.

– Крамолы никакой нет. Войска никто на нас не пошлет. Коль изберете – отправите от всей губернии благодарственную телеграмму на высочайшее имя, а коль забаллотируете – я просто подам в отставку, и вся недолга. Вашей вины, уважаемые господа и шановные панове, нет и не будет. Решайте пока без меня. У меня супруга приболела, следует навестить. Через час вернусь.

И кучер на паре вороных резво умчал его от дворянского собрания.

Дома он всласть нахохотался, выпил бокал вина, совсем не вовремя обнял милую Олюшку и крикнул кучеру:

– Так осади коней у парадного, чтоб колонны посметало!

Колонны все же уцелели, а на парадной лестнице был раскинут красный ковер. По бокам его шпалерами стояли и господа, и панове.

А главное – в парадной зале все было, как на российских дворянских собраниях. Стол под красным бархатом, две напольные вазы – с белыми и черными шарами, непроницаемая урна и ширма, готовая задвинуться с началом голосования. Был даже избран руководитель этого священнодействия – Вацлав Пшебышевский.

– Славно, – похвалил Столыпин. – Где же вы так скоро шаров набрали?

Ответы были вполне достойные:

– Все городские бильярды опустошили!

– Половину шаров перекрасили!

Оставалось только сказать:

– Лихо, господа и панове! Но не толпиться же нам всем сейчас. Наше место в буфете. Пан Вацлав, надо полагать, возьмет себе кого-то в помощники да и будут по одному приглашать. Не так ли?

Предложение было дельное, все согласно затопали в буфет.

А к вечеру, когда уже чередой взад-вперед прошли, опять собрались у красного стола и под общий вздох вскрыли замок на урне.

Среди белого развала оказался всего лишь один черный шар…

Окрика из Петербурга не последовало. Там все свели к веселому анекдоту. Посмеиваясь, друг друга спрашивали:

– А слышал ли ты, любезный, как Столыпин все шары из бильярдных луз выпотрошил?..

Время шло, и дворянство Западного края все плотнее сплачивалось вокруг предводителя. Только иногда возникал один и тот же вопрос:

– А кто ж гэта, паважаные паны, черный шар в лузу забил?..

Если кто и не очень любил губернского предводителя, так в общем кругу все равно мирился с тем, что в польско-литовском крае предводительствует тороватый и отнюдь не шляхетский барин. Заходи хоть в ночь, хоть заполночь – примут без всякой фанаберии. Дом полная чаша.

Богатый и гостеприимный дом в Колноберже только внешне имел западное обличье, а внутри все дышало роскошной российской стариной. Вывезенная из подмосковных имений «мебля», как на местный лад говорили. Картины – как в любой богатой подмосковной усадьбе. Скульптуры царей и полководцев, включая покорителя Варшавы Суворова и его генерал-адъютанта Столыпина. Азиатские вечные ковры, для шику маленько потертые ногами подмосковных вельмож. Богатейшая библиотека, какой и в Ковно не бывало, с личными книгами главнейших российских писателей, не говоря уже о родиче Лермонтове, и Лев Николаевич вполне достойную дорогу к этой библиотеке проторил. Генерал был на «ты» с графом, и немудрено: они вместе, еще поручиками, в Крымскую войну стояли на севастопольских бастионах, а нынешний генерал, под старость став комендантом Московского Кремля, куда от скуки пойдет? Да не в такие уж и далекие Хамовники. Конечно, подобно графу, на салазках воду с Москвы-реки не возил, но сделать променад до знаменитого и лучшего в России пивного завода в Хамовниках – с превеликим удовольствием! Хотя ни граф, ни сам генерал великими любителями пива не значились. Однако ж пеший променад двух внешне совершенно не схожих людей – один чуть ли не в крестьянском кожушке, другой в роскошной генеральской амуниции – было превосходное зрелище! Кремлевский комендант ведь тоже слыл большим пересмешником, и когда ему под строевой шаг отдавали честь встречные полковники, вполне резонно уверял своего спутника: «Это тебя приветствуют, поручик. Почему не отвечаешь полковнику?» – «Папахи нетути», – ёрнически посмеивался второй пересмешник, который и в Крыму на узкой дорожке мог заставить царя со всей его свитой подождать, когда он пропылит своими отнюдь не гвардейскими сапогами. Рассказывал отец на армейский лад, маленько привирая, но вполне могло быть и так: «Папахи нет? Так обменяемся давай». И как уверял, самолично водрузил папаху на голову графу, а сам вздел поверх генеральской шинели его шапчонку.

Таковы-то тени еще живых людей бродили в польско-литовском крае. Чем не жизнь?! Русские баре частенько до конца дней своих по заграницам шатались, а тут хоть и закраек, но все же своей, Российской империи. Предводитель ковенского дворянства тоже был в отца-генерала: серьезный и солидный с виду, а в душе пересмешник.

Да почему и не посмеяться, если жизнь так прекрасно складывается? При рождении очередной дочери он мог послать в Кремль и такую телеграмму – благо, что телеграф появился: «Дражайший родитель, поздравь нас с Ольгой – прекрасный урожай и на этот год удался!»

А годков-то уже – целый пяток набирался…

По восточному календарю значились тигры, драконы и прочая ужасть, а у них – только радостный писк…

…Мария, она же матя…

…Наташа (с любовью дедуле прописано: растеряша!)…

…Елена-Милена, само собой…

…еще одна Оля (О-ля-ля!)…

…Александра, в просторечии Арабский…

Не забыть бы кого?

Ага, сынка…

– Олюшка? – это уже жене. – Для полного счастия нужно еще сынулю…

– Отстань! Как там в песне – «Ты уж стар, ты уж сед…»

– Давай-давай продолжай: «Ей с тобой не житье, на заре юных лет ты погубишь ее!»

– Так видишь же – «по-гу-бишь!»

– А другого смысла не заметила: «На заре юных лет!» На заре, Олюшка. Еще только на зореньке.

Надо же: всё само собой приходило!

По случаю коронации Николая II – внезапное и вроде бы не по чину приглашение на торжества в Москву. Явно отец расстарался. Как такое событие могло произойти без коменданта Кремля? Разумеется, тут было не до шуток. Чин коронации веками отшлифовывался, и генерал Столыпин не мог его ни отменить, ни изменить, ни порушить. Он выглядел молодцом, родитель-генерал. Жаль, мать уже не видела, как он саблей салютовал еще не коронованному императору, а император отдавал честь ему, коменданту Кремля, и жал руку, затянутую в белейшую перчатку.