Не помню, сколько я так простояла. Вернувшись к себе, я стала обдумывать побег".

Запись в дневнике

20 августа 1795 года

– Лайон, что это с тобой? Ведь ты улыбнулся Мэтью! И кажется, даже спросил о здоровье его матери! Ты что, плохо себя чувствуешь?

Вопросы эти задавала леди Диана, несущаяся вприпрыжку за братом по ступенькам лестницы, ведущей к спальням.

Лайон повернулся к ней.

– Ты недовольна, когда я хмурюсь. Теперь тебя, похоже, расстраивает, что я улыбаюсь. Ты реши, чего бы тебе хотелось, а я постараюсь под тебя подстроиться.

Диана широко распахнула глаза, услышав поддразнивающие нотки в голосе брата.

– Ты болен, да? Тебя снова беспокоит колено? Не смотри на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Как странно видеть тебя улыбающимся, особенно во время визита к маме! Я знаю, как она может утомлять, – я ведь живу с ней. А ты бываешь у нее только один раз в неделю. Я знаю, что мама не виновата, но бывают моменты, когда мне хочется попросить тебя разрешить мне переехать к тебе. Должно быть, стыдно признаваться в этом?

– Нет ничего постыдного в том, чтобы быть честной с родным братом. Тебе трудно приходится с тех пор, как умер Джеймс, так ведь?

Глаза Дианы наполнились слезами, когда она услышала сочувствие в голосе Лайона, и он почувствовал раздражение. Сестра всегда была чрезвычайно эмоциональной, если дело касалось их семьи. Лайон же являл собой полную ее противоположность. Ему всегда трудно было открыто проявлять нежные чувства. Он было уж собрался обнять сестру и посочувствовать ей, но все-таки отказался от этого непривычного намерения. Она, вероятно, тогда была бы так поражена, что разразилась бы целым потоком слез.

Лайон сегодня не хотел видеть слез. Достаточно уже того, что ему придется вынести этот ужасный визит к матери.

– Я так верила, что маме станет лучше, когда ты велел слугам открыть городской дом на время моего сезона, Лайон, но она так и не выходила из своей комнаты со дня нашего приезда в Лондон.

Он лишь кивнул и продолжил путь.

– Мама ни капельки не ожесточена, – прошептала Диана, – но она вся в себе. Я пытаюсь рассказывать ей о приемах, которые посещаю. Она не слушает. Ей хочется говорить только о Джеймсе.

– Иди вниз и жди меня там, Диана. Мне нужно кое-что обсудить с тобой. И не нужно так тревожиться. – Он подмигнул. – Обещаю, что не расстрою нашу мать. Я буду вести себя образцово.

– Правда? – Голос Дианы задрожал. – Тебе нездоровится, да?

Лайон рассмеялся:

– Господи, неужели я всегда был таким чудовищем?

И прежде чем Диана успела придумать тактичный ответ, который не был бы абсолютной ложью, Лайон распахнул дверь в покои матери. Затем он закрыл за собой дверь и прошел через затемненную душную комнату.

Маркиза лежала на постели поверх черного бархатного покрывала. Как всегда, она была вся в черном, от шелкового чепца на седых волосах до чулок на ногах. Белое пятно лица ярко выделялось на черном фоне.

Маркиза предавалась скорби истово и самозабвенно. Лайону подумалось, что она занялась этим с таким же упорством, как избалованный ребенок цепляется за понравившуюся ему игрушку. И видит Бог, она так давно занималась этим, что стала мастером своего дела.

От такого упорства даже мертвый бы ожил. Джеймс умер уже более трех лет назад, но мать вела себя так, будто этот странный несчастный случай произошел только вчера.

– Добрый день, мама! – Произнеся традиционное приветствие, Лайон сел в кресло, стоявшее подле кровати.

– Добрый день, Лайон.

После этого визит можно было считать законченным. Они больше не произнесут ни слова до самого ухода Лайона. Причина была проста. Лайон отказывался говорить о Джеймсе, а мать – на любую иную тему. Молчание будет продолжаться все полчаса, вплоть до ухода сына. Чтобы скоротать время, он зажег свечи и стал читать «Морнинг геральд».

Этот ритуал никогда не менялся.

Обычно по окончании этого тягостного испытания он пребывал в отвратительном настроении. Сегодня, однако, его не слишком раздражало даже нелюбезное поведение матери.

Диана ожидала в холле. Увидев, что Лайон по-прежнему улыбается, она еще больше встревожилась, ведь он так странно себя вел!

В голове у нее появились предположения одно ужаснее другого.

– Ты собираешься отправить нас с мамой назад, в имение, да, Лайон? О, пожалуйста, не надо! – запричитала Диана. – Я знаю, как тебя разочаровал дядя Милтон, но он не виноват, что вновь прикован к постели из-за печени. А мне так хочется пойти на бал Крестона!

– Диана, я почту за честь сопровождать тебя на бал к Крестону и вовсе не собираюсь отправлять тебя домой, милая. Ты уже была представлена в обществе и, безусловно, пробудешь здесь до конца сезона. Я когда-нибудь нарушал свое слово?

– Ну… нет, – признала Диана. – Но ты никогда столько не улыбался. О, я просто не знаю. Что и думать! Ты обычно бываешь в ужасном настроении после встречи с мамой. Она была сегодня более покладистой, Лайон?

– Нет, – ответил брат. – И именно это я хотел обсудить с тобой, Диана. Тебе нужен кто-нибудь, чтобы сопровождать тебя повсюду. Поскольку Милтон отпадает, а его жена никуда без него не поедет, то я решил послать за тетей Харриет. Это тебя устра…

– О да, Лайон! – прервала Диана, словно в мольбе сжав руки. – Ты же знаешь, как сильно я люблю тетю. У нее такое замечательное чувство юмора! А она согласится, Лайон?

– Конечно. Я немедленно пошлю за ней. А теперь мне нужна от тебя одна услуга.

– Все что угодно, Лайон. Я…

– Отправь записку принцессе Кристине с приглашением на чай. На послезавтра. Диана разразилась смехом.

– Теперь я понимаю твое странное поведение. Принцесса тебя сразила, так ведь?

– Сразила? Что за глупое слово? Нет, она меня не сразила, – раздраженно ответил Лайон.

– Я буду рада пригласить принцессу. Только почему ты сам не можешь послать ей записку с просьбой принять тебя?

– Тетя Кристины не считает меня достойным общества своей племянницы, – ответил Лайон.

– Маркиз Лайонвуд – недостоин? – ужаснулась Диана. – Лайон, ведь мало кто в Англии имеет столько титулов. Ты, должно быть, шутишь.

– Кстати, не говори Кристине, что я буду здесь. Пусть думает, что вы будете только вдвоем.

– А что, если она попросит, чтобы я сама приехала к ней?

– Не попросит.

– Ты так уверен в этом?

– Думаю, что у нее недостаточно средств, чтобы принимать гостей. Не говори никому, Диана, но полагаю, что принцесса в очень стесненных финансовых обстоятельствах. Обстановка их городского дома чрезвычайно убогая, и я слышал, что графиня отказывала всем, кто хотел посетить их.