Таща за собой совершенно обалдевшую Галку и послушно следуя указаниям Игоря, я достигла дальнего конца зала, оказавшегося неожиданно чистым и даже уютным. Перегородка, сложенная из пустых картонных коробок, отделяла его от общей части, создавая иллюзию мнимой изолированности. Пол здесь устилали сносно чистые одеяла, а функцию мебели выполняли две заполненные книгами этажерки и положенная на кирпичи доска, заменявшая стол. На столе возвышался сильный автомобильный фонарь. Обклеенную журнальными картинками нишу занимал старенький скрипучий диван, на котором полулежал бедно, но опрятно одетый старик с длинной седой бородой и пронзительным взглядом подслеповато прищуренных глаз, испытующе разглядывающих меня из-под завесы кустистых бровей.

— Здравствуй, Летописец! — заискивающим тоном поздоровался Игорь, присаживаясь на одну из разбросанных по полу подушек. — А раньше ты и разговаривать со мной не желал…

— Не люблю мародеров, — презрительно заявил старик голосом, неожиданно оказавшимся очень внятным и благозвучным. — Вы похожи на крыс. Шарите по щелям, ищете, что плохо лежит, и мертвых беспокоите да обираете без зазрения совести.

— Не ворчи, старик, — возмущенно ощерил зубы диггер, протестующе нахохливаясь и становясь похожим на голодного сыча-падальщика. — Мы никому вреда не приносим…

— Так ведь и пользы тоже! — резонно парировал старик. — Шум от вас да хлопоты.

Диггер сердито дернул плечом, будто надеясь отмести предъявленные ему обвинения. Но его собеседник уже утратил всяческий интерес к проделкам подземных исследователей, переключившись на меня.

— А ну-ка подойди сюда, дочка, дозволь на тебя полюбоваться! — ласково позвал он, довольно поглаживая бороду. — Не, не подвело меня чутье, однако. Я знал, что рано или поздно ты к нам придешь…

— Здравствуйте, дедушка! — немного растерянно произнесла я, подходя вплотную к дивану и учтиво наклоняя голову. — А откуда вы про меня знаете?

— Ну не совсем про тебя, — улыбнулся старик. — По словам посвященных людей, тебя называют Светлой королевой из древнего рода, коей придется вступить в борьбу с жестоким богом и спасти Землю от гибели!

— А это, случаем, не сказка ли? — иронично спросила я, подчиняясь красноречивому жесту старика и усаживаясь возле его колен.

— Нет! — густо хохотнул подземный мудрец. — А вот и доказательства! — Он взял меня за руку, пальцем отслеживая линии на моей ладони. — Гляди, линия твоей жизни начинается сразу же под указательным пальцем, спускается вниз, трижды опоясывает запястье и, снова поднимаясь вверх, уходит к мизинцу. Готов подписаться под каждым своим словом — в мире не существует второго человека с таким же рисунком линий на ладони, свидетельствующим о врожденном сверхдолголетии и об ожидающих тебя приключениях. И еще… — Он положил руку мне на грудь и на мгновение прикрыл глаза, напряженно вслушиваясь. — Твое сердце, оно и правда особенное?

— Да, — нехотя призналась я, всегда избегавшая разговоров на эту тему. — Но прошу вас, не стоит сейчас обсуждать мои секреты…

— Хорошо! — согласно кивнул старик. — Как хочешь, королева!

— А что с ее сердцем? — влез в разговор Игорь, неотступно следивший за нами горящими от возбуждения глазами.

— Тебя это не касается! — сердито огрызнулась я.

Диггер недовольно насупился.

— Звать меня Василием Силантьевичем, а по-здешнему — просто Силычем, — степенно представился старик. — Я раньше, по молодости, в университете преподавал, а потом жизнь неудачно повернулась, покрутила, помотала — да и привела меня сюда…

«Так вот почему он так правильно разговаривает, — с жалостью подумала я. — И следит за собой в меру возможности. Старого интеллигента ничем не сломишь — ни нищетой, ни бедами».

— Ты бы, Силыч, нам про дорогу за Грань рассказал, — бесцеремонно потребовал Игорь, извлекая из своего рюкзака пару банок отличной тушенки, пачку галет, контейнер с одноразовыми пластиковыми стаканчиками и бутылку недешевой водки.

— А на поверхность вы выходите? — спросила я.

— А как же, — откликнулся старик, упоенно принюхиваясь к запаху мяса, исходившему из распечатываемых Игорем банок. — Есть у нас свои охотники да добытчики, они всех и кормят.

Судя по худобе Силыча, кормились подземные жители отнюдь не досыта, скорее, жили впроголодь.

— И как же вы живете в этом аду? — пискнула Галка, капризно потыкавшая пальцем подушку и только после такой проверки решившаяся доверить ей свои драгоценные ягодицы.

— Э-э-э, милая моя, это место еще не ад! — благодушно хохотнул старик, с вожделением поглядывая на выставленную диггером выпивку. — Ад — это наша жизнь целиком минус водка и помноженная на бесконечность…

— Здорово сказано, недаром тебя Летописцем выбрали! — подхалимски похвалил Игорь, разливая водку по стаканчикам. Нам с Галкой по чуть-чуть, а им с Силычем — почти до краев.

— Эх, хорошо! — Старик выцедил спиртное, даже не поморщившись, будто воду, и довольно захрустел галетой с положенным на нее ломтем тушенки. — Вот что есть водка, к примеру? Если разобраться, то просто мелочь. Мелочь, а приятно. Хотя если приятно, то, значит, уже не мелочь…

Я улыбнулась. Силыч мне понравился. Было в нем что-то привлекательное, этакое неистребимо жизнелюбивое и притягательное, не задавленное даже этими мрачными подземельями. Наверное, уважающие себя люди остаются людьми всегда, в том числе и в столь невыигрышной ситуации.

— Дедушка Силыч, поведай нам про Грань, а? — мягко попросила я.

— Э-хе-хе, — скорбно закряхтел старик, задумчиво разглаживая бороду. — Кому-то, кроме тебя, я бы посоветовал туда и нос не совать, но раз уж линия твоей жизни такова… — Он тяжело вздохнул, запустил руку в карман своих лохмотьев и вытащил засаленный, обтянутый кожей блокнот. — Слушайте. — Он уткнулся в блокнот и начал рассказывать: — Под обжитым нами уровнем подземелий скрывается еще один, куда более старый. А строить его начали не одну сотню лет назад, постепенно расширяя подвалы знаменитых купеческих домов — дворца лиходея Расторгуева, торговца «пьяным» товаром, да того самого заводчика Григория Зотова, коий Кыштымским зверем прозывался[12]…

— И почему он столь оригинально прозывался-то? — невежливо перебила я.

— Да уж дюже люто он с простыми работягами расправлялся, — напрямую пояснил Силыч. — Мучил их почем зря, издевался и голодом морил. Закрывал в своих подземельях и изводил десятками. А сильнее всего ненавидел он тех, кто супротив его устава старообрядческого выступал. Сказывают, выстроил он такую разветвленную сеть ходов под городом, что они на многие километры тянулись. И, мол, прятались в тех катакомбах святые мужи из подземного скита при горе Шунут. Дескать, переселились они туда и дали нерушимый обет — никогда здешние места не покидать. А мне рассказывали старожилы, будто и по наше время сохранились под городом их кельи да молельни заброшенные, самим великим старцем Дормидонтом, главой уральских раскольников, освященные. И якобы до сих пор хранятся в тех ходах иконы древние, чудотворные, еще Андреем Рублевым писанные, а потому — цену баснословную имеющие…