В любом случае, чем бы ни было обусловлено молчания Итона, выдавать меня прямо сейчас он не будет — не захочет терять такой рычаг давления на скромницу Лизу Миллс. Все же мне невероятно повезло, что в этом новом, чужом Итоне осталось много от старого, которому и в голову не могло прийти, что Джесси Тихий Омут на самом деле может бросить Сопротивление. И наверняка он оправдал мое сбрасывание волчьей шкуры спасением во имя дальнейшего сражения. Они ведь тоже уцелели, потому что смогли вовремя скрыться… А еще мне было немного страшно. Я шла вперед по тонкой ниточке, протянутой над пропастью. И сам собой напрашивался бестолковый, но волнующий вопрос. Что случится раньше: я доберусь до своего пункта назначения, или нитка лопнет, и меня сожрет одно из беснующихся на дне чудовищ — темное или светлое…

Мэтт

Проснувшись, я даже не сразу смог открыть глаза. Я даже не мог с уверенностью сказать, что я сделал — проснулся или пришел в себя. Сознание пробуждалось медленно и как-то нехотя. Так же медленно и нехотя пробуждались и органы чувств, так что я не торопился подключать зрение, чтобы сверх меры бедный организм не нагружать. Вместо этого вслушивался в тишину, внюхивался в запах стирального порошка, старого дома и, почему-то, уксуса. Я дернул носом и решил, что уксус мог и примерещиться. Перекатился по кровати, жестко потер ладонью лицо. Голова гудела, во рту пересохло, но, в общем и целом, состояние было куда лучше, чем вчера. Я смутно помнил, как, чувствуя приближение третьего за время моей инвалидной жизни кризиса, наглотался всего, чего только можно и провалился в беспокойный сон.

Сам сон я тоже помнил. Обрывочные кошмары, пугающие видения… А потом колыбельная, и запах ванили, и теплая мягкая грудь под щекой. Нежные губы, шелковистая кожа, цепкие пальцы, зарывающиеся в волосы. Отзывчивое тело, узкое, горячее, низкие грудные стоны, эхом вибрирующие внутри…

И все это так ярко, так полно. Как наяву. Приснится же. Я с усилием распахнул глаза и сел, щурясь и прикрывая их ладонью. Комната выглядела точно так же, как вчера, если не считать смятой постели. Никаких следов чужого присутствия. Да и откуда бы ему взяться? Если бы темная и заявилась ко мне, то только чтобы настучать по башке статуэткой, потому что спать мешаю, а не пела бы колыбельную в обнимку.

Бред. Навязчивые ощущения-обрывки сна никак не желали таять. Но валяясь в кровати от них и не избавишься, так что подъем Мэттью Энтони Тернер, хватит тут лежать, погрузившись в неуместные сексуальные фантазии!

Кряхтя, как старый дед, я поднялся и медленно натянул одежду. Тело привыкало к изменениям. Первые несколько дней оно еще будет слегка деревянным, потом разработается и на какое-то время мне даже покажется, что мне стало лучше, а потом все пойдет на новый круг И так — пока все магические потоки не разрушатся полностью.

Но что я все о веселом? Слегка шаркая и отчаянно зевая, я спустился на первый этаж, от души гаркнул: «Лиза!» — но ответа не услышал. Странно. Может в саду ковыряется. Объяснение нашлось на кухне вместе с запиской, прислоненной к моей чашке. «Ушла в магазин». Я снова сонно потер лицо и поставил на плиту чайник. После зелий все еще слегка мутило, и есть не хотелось, а вот горячего крепкого чайку… — Тук-тук-тук, — звонко сообщила Камилла, входя в кухню. — Заходи кто хочешь, бери, что надо… — Чай будешь? — Буду. — Чего не на работе?

— И тебе здравствуй, милый братик, я тоже по тебе очень скучала! — ядовито отозвалась сестрица, усаживаясь на один стул и закидывая ноги на другой. — Отгул взяла. Достало все. Приезжаю, а у вас тут хорошо, тихо, птички поют, цветочки…

— Где цветочки?

— Ну, крапива, какая разница! Очень, между прочим, полезная травка… — Камилла бросила на меня укоризненный взгляд, принимая кружку с кипятком. Разбавленный чай она не признавала. Ох уж эти целители, стерилизуют все, даже себя изнутри! — Так вот. Птички, цветочки… идиллия словом. Думаю, может, бросить эту работу чертову и тоже сюда податься? Помогу Лизе с ремонтом, а то вроде мужик в доме, а толку как с козла молока…

— С каким ремонтом? — изумился я. — Она же уборку делает…

— Крыльцо она, по-твоему, подметая, случайно починила? — Это не она, это плотник. — А кто его нанял? — вопрос звучал протянуто-наводяще.

— Я! — Огрызнулся.

— Что, вот прям сам? — ахнула Камилла, глядя на меня умиленно, как мамаша на малыша, делающего самые первые в жизни шаги.

— Чьи деньги, тот и нанял, — окончательно разбухтелся я, понимая, что чем больше отбиваюсь, тем сильнее сестра веселится, поэтому махнул рукой, подытожив: — Наглая ты рыжая морда.

— От рыжей морды слышу!.. — она обхватила чашку двумя ладонями, каким-то чудом не обжигаясь — вот ведь огненная ведьма! — и вдруг посмотрела на меня серьезно и проникновенно: — Как ты, Мэтт?

Вот надо было все испортить!

— Нормально, — я дернул плечом и сам уселся за стол, напротив сестры.

— Мэтт, — голос Камиллы сделался еще проникновеннее. — Ты же знаешь, что я все равно тебя осмотрю и все выпытаю, потому что ты мой брат и я тебя люблю, и я хотела бы, чтобы мне было плевать, но мне нет. А еще я устала просто адски, и я тебя по-хорошему прошу, будь раз в год хорошим мальчиком и расскажи мне все как на духу без вот этих вот танцем с бубном вокруг твоего раненого самолюбия.

— Злая ты, Милли. А еще целитель, — я отхлебнул горячего чая и откинулся на спинку стула, довольно зажмурившись. — У меня закончилась твоя чудодейственная «погасшая искра». Выпишешь рецепт?

Камилла рывком выпрямилась на стуле, со стуком скинув ноги на пол. — У тебя что, кризис был?! Какого черта ты мне не позвонил, идиот?! Я потер лицо одной рукой, размешивая сахар в чашке другой.

— А что бы ты сделала, а? — спросил я отрывисто и жестко. Возможно, даже чересчур. — Ну бросила бы ты все, примчалась бы сюда, сидела бы у постели и мучилась в бессильном бешенстве напополам со слезливым состраданием. Чего ради?

— Тебе становится хуже, Мэтт, — сестра одарила меня не менее жестким взглядом. — Да, я не способна тебя вылечить, но не дать тебе загнуться раньше времени я могу. И что-то мне подсказывает, что на тот свет ты все же пока не торопишься. А потому нельзя, чтобы в такие часы ты оставался совсем один.

— Я был не один. — Лиза была рядом? — уточнила Камилла с долей удивления. — Да, на другом конце коридора. Как по мне, достаточно «рядом».

Сестра смотрела на меня так, будто ей нестерпимо хотелось если не свернуть мне шею, то хорошенько треснуть и чем-нибудь очень тяжелым. Отчасти я ее понимал. Вот только неужели она не понимает, насколько меня все это достало?

— Ладно, — примирительно произнесла она, чуть сдавая позиции, хоть я и знал, что белого флага я от нее не дождусь. — Давай я тебя осмотрю. Минута. Другая. Третья… сосредоточенное сопение. Дышите-не дышите… — Ну видишь! — жизнерадостно воскликнула Камилла, закончив и усаживаясь обратно на свой стул. — И ничего… — А ну брысь! — вскрикнул я одновременно с ней, заметив наглый хвост, торчащий из пакета с хлебом, и швырнул в этот хвост полотенцем. Ласка, будь она не ладна!