Но не узнала, конечно. Отвернулась.

А когда в толпе, обступившей каток, вытаскивал телефон из ее сумки, даже не шелохнулась.

Ну, и дальше сработало, как планировал.

Выронил аппарат в снег под носом у пожилой, сердобольной с виду женщины. Специально подбирал лохушку – чтоб не себе в карман положила, а принялась хозяина искать.

Наблюдал издалека, как подняла. Пытается разблокировать. Смогла все-таки сделать звонок – и вот к ней обе девицы несутся.

И ведь что интересно. Люся вроде бы его контингент, живот чуть ни на нос лезет. Но почему-то сегодня вожделения почти не вызвала. Зато вторая – хотя с виду и не скажешь пока, что ждет приплод, – подействовала мощнейшим афродизиаком.

Ну, ничего. Ждать недолго. Теперь он точно до нее доберется.

* * *

Люсин сон действительно оказался вещим. Той же ночью начались схватки. Однако беспечная почти-мать в роддом не стала торопиться. Решила поваляться напоследок в теплой ванне, надеясь, что боль утихнет.

Релакс удался. А когда выбралась из воды, вроде и почувствовала себя лучше. Отправилась спать, но в три утра проснулась в полном кошмаре: будто внутри «Чужой» поселился, сейчас насквозь прогрызет.

Пришлось вызывать «Скорую». Врач только взглянул и немедленно стал запрашивать место в роддоме. Гнали с мигалками и сиреной. А в больнице даже необходимые гигиенические процедуры сделать не успели – прямым ходом в родильную палату. Люська злилась, шипела, ругалась, требовала анестезию.

– Поздно! – уверяли врачи. – Уже головка показалась!

Так что пострадать толком не успела: в шесть ноль три утра на свет явился здоровый мальчик.

А в девять, когда Надя проснулась, ее уже встречали несколько фоток сморщенного младенчика и Люсина просьба как можно скорее привезти ей вкусняшек и пива – от него вроде как грудное молоко должно быстрее появиться.

Алкоголь Митрофанова приобретать не стала, а гору сладостей, соленостей и копченостей смогла передать, хотя медсестра, принимавшая пакеты для пациенток, утверждала, что все перечисленное вредное и вообще запрещенное.

Люська в роддоме скучала и активно бомбардировала Надю сообщениями:

– Кто только врал, что грудные дети все время спят? Он орет беспрерывно!

– Прикинь, зубов еще нет, а меня уже укусил!!! Молока хочет, злится, что нету пока. А смесь ему не дают, только глюкозу!

Надя как могла успокаивала подругу, уверяла – все наладится. Но сама думала: «Как я выдержу, когда свой появится?»

Тем более врач Черемисина пугала:

– Ты мать возрастная, и беременность проходит не гладко. Ребенок, вероятно, получится беспокойным, так что готовься.

Сама Надя считала, что все у нее нормально. Но докторше вечно что-то не нравилось: и шейка матки не такая, и гемоглобин низкий, и вес прибавляется слишком быстро. Митрофанова давно «истратила» положенную для первого триместра прибавку в три килограмма и почти исчерпала лимит для второго, хотя срок только одиннадцать недель. Сама по этому поводу переживала, пыталась в себя полезную еду запихивать. Но организм, будто в насмешку, ничего правильного принимать не желал. От овсянки воротило, от яблок пучило. А вот вредных тортиков с жирным кремом хотелось адски.

Будь Надя одна, сделала бы героическое усилие, чтобы победить нехорошие пристрастия. Но Полуянов (хотя прежде ее стремление худеть активно поддерживал) уверял: раз беременна, то позволяй себе все. Сам ходил в магазины, постоянно притаскивал ее любимое: шоколадки, пиццу, кукурузные палочки. Даже сало – только представьте! И она, ругая себя и проклиная собственную слабую волю, принимала из его рук бутерброды с белым хлебом и толстыми шматами сверху.

– Потом похудеешь, – успокаивал Дима.

Но Надя очень сильно подозревала: в прежний свой гардероб она не втиснется уже никогда. А поделать с собой ничего не могла. Полуянов только веселился, нежно целовал ее немного округлившийся животик и лично сопровождал в магазины для будущих мам, уговаривал купить то новые брючки, то юбку со специальным регулятором в поясе – ешь все, что хочешь, натянутся на любой объем.

Дима – при всей своей внешней ветрености – к отцовству будущему относился серьезно. Приносил домой компакт-диски – Моцарт или звуки природы для малышей, заставлял Надю слушать. Купил специальную подушечку под живот – спать с ней оказалось чрезвычайно удобно. И, что Митрофанову особенно радовало, старался ее не нервировать. Грязные носки наконец приучился не разбрасывать по квартире, а складывать в бак. Вставал утром тихонечко, чтобы ее не разбудить. Да и сам старался жить безопасно, размеренно. Надя иногда заглядывала в кабинет, когда Полуянов работал, и на сердце спокойно, что на экране компьютера – не кровь и трупы, а очередной ми-ми-шный персонаж для «Несерьезных новостей».

Прежде над Диминой рубрикой насмешничала: «Где тот бесстрашный журналист-расследователь?» Но сейчас сама с удовольствием читала, как бобры спасли целую деревню от затопления (денег на строительство плотины у администрации не оказалось, и нашли остроумный выход: завезти животных-строителей). А над фотографией, где щенок, которого вытащили из проруби, благодарно сотрудника МЧС в нос лизал, и всплакнуть могла.

Теорию свою про маньяка Дима если и продолжал развивать, то втайне от Нади. Она сама периодически проглядывала новости по теме, но их автором, к счастью, выступал не Полуянов.

Новых жестоких убийств (как боялся сердечный друг после ужасного происшествия с Люськой на даче) в столице не последовало. Да и выражение «олонецкий маньяк» быстро вышло из употребления. Тем более газета «XXL» утверждала: несчастную женщину погубил ее пьющий сожитель, ему предъявлено обвинение, дело готовятся передавать в суд. Про второе дело (смерть беременной в Брянской области) вообще нигде не упоминали.

Наде иногда снились безумные, пронзительные глаза того человека, нож в его руке. Она вскрикивала, просыпалась, и Дима никогда (как раньше, если ей снился кошмар) не переворачивался на другой бок – просыпался, крепко обнимал, успокаивал.

Прежде Митрофанова терпеть не могла февраль, но в этом году он нормально проходил. На работу ходить не надо, тошнить перестало, животик, пока совсем небольшой, не раздражал, Димка вел себя мило. И младенец у них, конечно, родится замечательный. Спокойный, улыбчивый, умненький. На радость папе и маме.

* * *

Вроде февраль на дворе, должно предчувствие весны начаться, а погода хуже, чем в противном декабре. Вчера на один день показалось солнце, а сегодня снова мрак, ветрище, за окном снежинки мокрые бесятся. Юля сто раз пожалела, что самой себе дала зарок: пока зимний сезон, каждую субботу кататься на лыжах. И сейчас внутренний голос начал умолять: «Может, не надо? Какие прогулки в такую погоду?»

Завалиться бы сейчас на диван, взять книжку, яблочко, в ноги собаку, теплым пледом накрыться. Совсем было повернула в сторону