Официальный банкет был распланирован таким образом, чтобы произвести наибольшее впечатление на иноземных послов, членов парижского парламента и муниципалитета. За торжественным обедом последовали танцы и развлечения, устроенные с невиданным размахом. Для торжеств было отведено несколько залов, и поскольку ни один праздник не обходился без диковинных заводных механизмов, то специально для этого случая изготовили шесть механических кораблей. Они были обтянуты золотым и алым бархатом, а паруса из серебристого газа на серебряных мачтах раздувались под напором искусственного ветра, создаваемого спрятанными мехами. Корабли могли раскачиваться и двигаться вперед и назад. На пол большого зала уложили имитирующее волны раскрашенное полотно, которое колыхалось, усиливая эффект. На палубе каждого корабля стояли два трона: один пустой, а другой занятый капитаном корабля, членом королевской семьи или принцем крови.

Корабли описали несколько кругов по залу, а затем каждый корабль по очереди останавливался перед дамой, которую выбрал его капитан, — и она занимала свободный трон. Генрих II выбрал Марию, дофин — Екатерину Медичи, а принц Конде — Анну д’Эсте, герцогиню де Гиз. Гости веселились всю ночь, на следующий день праздник продолжился в Лувре, а завершился трехдневным турниром перед дворцом Турнель, одной из главных королевских резиденций Парижа, где чаще всего жил Генрих II.

Мария ликовала. Это было — по общему мнению — идеальное династическое бракосочетание, и mise-en-scène в полной мере отражала это обстоятельство. Пока механические корабли прокладывали курс по огромному залу, рассказчик объяснял, что эта сцена изображает греческого героя Ясона, который вел аргонавтов на поиски золотого руна. Ясоном был Генрих II. Захватив золотое руно, он завоюет империю и станет основателем монархической державы. Его сын Франциск — наследник престола, а после женитьбы он должен стать супругом правящей королевы Шотландии, и следовательно, королем-дофином. Но это было только начало. В будущем король-дофин и королева-дофина объединят короны Франции, Шотландии и Англии, и эта династическая тема тройной монархии была лейтмотивом поэм и гимнов, специально сочиненных к торжественной церемонии.

Первым выступил Ронсар, вдохновитель Плеяды и преподаватель поэзии у Марии; он прочел поэму, посвященную семье Гизов, восхваляя кардинала Лотарингского как искусного стратега и рассказывая, что дофин, выбрав самую совершенную королеву из всех живущих на свете, подчинил Шотландию и Англию Франции. Мария получила изумительное приданое: права наследования двух королевств. Своим браком она помогала основать династию, которая будет править не только Британскими островами, но в конечном счете и всей Европой.

В ее честь Мишель де л’Опиталь, председатель Счетной палаты и поэт-любитель, воспел грядущие времена, когда «доблестные наследники» Генриха II займут свое место среди коронованных особ Европы: во Франции, Северной Италии и на Британских островах. «Один королевский дом, — предсказывал он, — будет править обширнейшей империей в мире». Только с помощью брака Марии династия Валуа покорит Англию «без войн и убийств». Обращаясь к метафоре, использованной во время представления, можно сказать, что Мария была золотым руном.

И наконец, Жоашен дю Белле, главный соратник Ронсара по Плеяде, прочел оду Марии: «С Вами Франция и Англия сменят древнюю войну на длительный мир, который будет передаваться от отца к сыну».

В основе всего празднества лежала идея, что Британские острова являются частью зарождающейся французской «империи». Шотландия и Англия должны стать провинциями, которые Франция подчинит себе посредством союза дофина и Марии. Эта идея наиболее ощутимо проявилась в июле, когда Генрих II отправил на утверждение в парламент Парижа указ, предоставляющий гражданство всем шотландцам — благодаря браку Марии. Это было спорное требование. Чтобы облегчить прохождение эдикта, королевские юристы подчеркивали, что Генрих намерен защитить французский суверенитет во всех провинциях и доминионах: цель нового указа состояла в том, чтобы позволить королю распространить свою «имперскую» власть на Шотландию по примеру Римской империи.

В течение двух лет «имперская» мечта Генриха II нанесет «франко-британскому» проекту такой же непоправимый ущерб, как «грубые ухаживания» Генриха VIII — «англо-британскому». В Шотландии ничто не ценилось так высоко, как идея независимости. Когда Генрих II впервые объявил дату свадьбы Марии, шотландский парламент направил в Париж делегацию из восьми представителей, чтобы обсудить условия. Шотландцы одобрили династический союз, который считали гарантией стабильности и защиты от Англии, но просили подтвердить их «законы и вольности», установленные Хаддингтонским договором.

Генрих передал просьбу Марии. Теперь, когда ее объявили «совершеннолетней», это входило в ее обязанности как королевы. Она обратилась за советом к матери, которая назначила бабушку Марии, Антуанетту де Бурбон, представлять ее интересы. Антуанетта, в свою очередь, обратилась к сыновьям, в частности к кардиналу Лотарингскому, однако они не имели опыта в шотландских делах и не знали о политических и культурных традициях далекой страны.

В результате были предприняты два противоречащих друг другу шага. Во-первых, Мария пообещала соблюдать и верно хранить «свободы, вольности и привилегии королевства, а также его законы, точно так же, как они хранились и соблюдались во все времена королевства Шотландия». Это было недвусмысленное заявление о национальной независимости, собственноручно подписанное королевой и скрепленное печатью, и распространяемое на ее наследников. Копию заявления доставили в Эдинбург, где ее хранили вместе с документами парламента.

Это произошло за девять дней до бракосочетания. Но 4 апреля, одиннадцатью днями раньше, Мария подписала в Фонтенбло три секретных документа совсем другого содержания. Первый представлял собой договор дарения, сделанный, как отмечалось в первой статье, «в благодарность за удивительную и совершенную любовь, которую всегда выказывали короли Франции, защищая Шотландию от Англии». И в случае бездетности Марии после ее кончины Шотландия переходила к королю Франции и его наследникам — вместе со всеми правами, в том числе правом на английский престол.

Во втором документе Мария объявляла, что, если она умрет, не оставив наследников, король Франции получит все права на доходы Шотландии, пока общая сумма не достигнет миллиона ливров золотом, что компенсирует его расходы на оборону страны и на содержание и образование Марии. Сам размер этого долга гарантировал, что Шотландия на долгие годы останется провинцией Франции.

Последний документ представлял собой письмо об аннулировании, или «отказе», который подписали Мария и Франциск. По сути это было совместное обещание, в котором она как королева Шотландии, а он как ее жених подтверждали, что распоряжения и дары, втайне сделанные Марией, являются действующими и законными и останутся таковыми независимо от ее замужества, а также любых других заверений, которые она давала в прошлом или может дать в будущем. Документ также аннулировал любые будущие договоры или соглашения, заключенные шотландским парламентом, в силу предыдущего соглашения, которое она сама заключила с его представителями.