– Как она его вычислила? Этого парня? Что-то слишком уж оперативно, только он приехал – и…

– Не знаю, – ответил я. – Не знаю, как. Скорее всего, они, эти колдуны, экстрасенсы, друг друга чувствуют. Добро чувствует зло, а зло чувствует добро. Мертвец знал, где я живу, и направлялся сюда. Едва он приехал, она, Костриха, наверняка его сразу учуяла. Может, она его еще издалека почуяла, пока он подъезжал. И приготовилась. Ждала его где-то неподалеку, а когда он шел к нам – прикончила. Он вроде бы не очень опытный был, судя по разговору, ведьма, наверное, легко с ним справилась. И как-то стала им, не знаю… Бред какой-то. Наваждение.

– Она прикончила этого парня и выпила у него кровь! – неожиданно резко сказала Лерка. – Вот так!

Я промолчал. Не хотелось думать, что произошло с этим Мертвецом. И так тошно.

Лерка поглядела на дверь.

– Как ты догадался? Что он… не настоящий?

– Не знаю. Почувствовал. Он отобрал у Катьки колокольчик. Он допытывался, где я спрятал доску. У него не очень хорошо работает правая рука. Настоящему Мертвецу я не говорил про то, что дом с красной крышей…

– А ты спрятал доску?

– Угу.

– А где ты ее спрятал? – спросила Лерка. – Здесь?

Я кивнул на батарею.

И тут свет погас.

Было тихо. Мы сидели в темноте. Вернее, сначала это была темнота, потом глаза стали потихоньку привыкать, очертания комнаты проступали, проступали…

Далеко, за холмом полыхнула молния, село озарилось белым светом.

– Грома нет, – сказала Лерка.

– Далеко потому что, – объяснил я. – Вот грома и не слышно. Опять гроза…

– Не, – покачала головой Лерка. – Это гроза такая. При такой грозе молнии не в землю бьют, а по небу распространяются. Как зарницы. При такой грозе свету много, а грома вообще нет. И дождь может быть совсем мелкий.

Я посмотрел в окно. Молнии стали вспыхивать чаще, гроза приближалась.

– Где она? – спросила Лерка. – Почему не ломится?

– Не знаю. Может, готовится. А может, инструменты ищет. С голыми руками через эту дверь не пройти. Башку обломает.

Лерка взяла меня за руку.

– Я сказала дедушке, что до утра меня не будет, – вздохнула она. – Что пойду к тете Вале, у них караоке. Будем петь, это здорово. Так что дед не станет меня искать. Не станет. Нам каюк… Нам каюк?

– Не знаю, – ответил я. – Может, все и обойдется. А может, нет. К утру станет ясно.

Я встал и на всякий случай проверил дверь еще раз.

Закрыто. Надежно, плотно. Кровать тоже хорошо держит. Через такую дверь пройти будет тяжеловато.

Но я не сомневался, что Костриха попробует пройти. Попробует.

– Она к нам полезет? – Лерка тоже посмотрела на дверь.

– Полезет, – я снова уселся рядом с ней. – Я ей нужен.

– А как она до нас доберется? Если ты говоришь, что дверь надежна?

Я не ответил. В коридоре послышались шаги. Затем приятный женский голос сказал:

– Доберусь.

Лерка прижалась ко мне.

– Открывайте. От-кры-вай-те…

В темноте этот голос звучал жутко.

– Валерия, – позвали из-за двери. – Валерия, открой дверь! И я тебя не трону.

Лерка вздрогнула и прижалась ко мне.

– Валерия, я тебе ничего не сделаю, – продолжала Костриха. – Ты мне не нужна. Мне нужен он. Он. Открой…

– Замолчите! – крикнула Лерка. – Я не хочу вас слушать!

Костриха засмеялась.

– У тебя ведь есть родители, – зашептала Костриха. – Валерия, у тебя есть папа, у тебя есть мама. Они еще очень молодые. И у тебя есть дедушка. Старый человек, но тоже хочет пожить. Открой, или я…

– Замолчи! – закричала Лерка. – Заткнись! Я не открою!

В дверь стукнули. Несильно. Затем шаги. Шаги удалялись от нашей комнаты к лестнице. Медленные шаги. После каждого шага пауза.

Потом снова тишина.

– Она ушла? – шепотом спросила Лерка.

– Нет. Она вернется. Подготовится и вернется.

– Как подготовится?

– Не знаю… В гараж спустится, лом возьмет. У тебя фонарика нет?

Лерка промолчала.

– Извини, что я…

Лерка махнула рукой.

Я сидел и пытался что-нибудь придумать.

Мы были заперты на втором этаже. Вокруг никого, до ближайшего дома на краю села километр. Кричи не кричи, никто не поможет. Ловушка. Конец.

Как я проворонил этого Мертвеца? Ведь что-то насторожило меня в нем, что-то напрягло, когда он переступил порог. Но я все равно купился. Купился, как последний баран…

Лерка начала потихоньку молиться. Приложила руки к груди и шептала что-то.

Я молитв не знал, поэтому просто сидел и глядел в потолок. Завидовал. Если все кончится хорошо, то я обязательно выучу молитвы. Лерка меня научит. Я буду хорошим учеником.

В книжках часто пишут, что герои, попав в сложную ситуацию, о чем-то думают – о прежней жизни, о судьбе, о других ненужных в подобных обстоятельствах вещах. Ни о чем таком я не думал. Я думал о пельменной. Да, да. Я думал о пельменной. Я не псих. Но такие вещи со мной случаются, иногда начинаешь вспоминать какую-нибудь страничку жизни и не можешь остановиться. Однажды, во время нашего очередного переезда в другой город, мы задержались пообедать на трассе. Маленькая деревушка. Там была пельменная. Старая, видимо, еще с советских времен. Даже вывеска старая. И внутри тоже все старое, ни пластика, ни металла. Дерево и какая-то медь почерневшая. Касса старая, столы старые… Еда вкусная, котлеты, чай с мятой. Лучшее воспоминание в моей жизни. И сейчас, сидя в забаррикадированной комнате и ожидая развития этой малоприятной ситуации, я вспоминал пельменную на краю дороги, в деревеньке, названия которой я даже не помнил.

– Если мы отсюда выберемся, то я… – сказала вдруг Лерка. – То я… я траву в огороде буду пропалывать каждую неделю.

Я рассмеялся.

– Чего смешного? – спросила Лерка.

– Смешная ты, – сказал я. – Нас скоро… побеспокоят. А ты про траву – выполю…

– Выполю. И жуков колорадских соберу. А ты что сделаешь? Если выберешься?

– На море поеду, – сказал я. – Зароюсь в песок и буду пить ананасовый сок. На море я никогда не был, хочу очень.

– Не, не так надо отвечать, – возразила Лерка. – Ты должен от чего-то отказаться, чтобы нас спасли! Вот если бы ты курил, то ты должен был бы бросить. А ты не куришь… Какой-нибудь порок у тебя есть?

Я подумал и решил, что один порок у меня все-таки есть. Не очень серьезный, но есть.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Я откажусь. Даже больше, дам зарок. Если мы отсюда выберемся, я не буду целый год играть в компьютерные игры. Хотя нет, пожалуй, год это слишком долго… Пусть будет полгода…

Лерка ткнула меня в