быть смелой и много смеяться. Ещё дело было в том, что Профессор вызывал страх и оцепенение, справляться с которыми ничем, кроме алкоголя, не получалось.

* * *

Я проснулась с восходом солнца. Приоткрыв один глаз и не поворачивая головы, осмотрела красную комнату: стол, комод, стул, на полу валялась смятая комом, с первого взгляда незнакомая одежда.

– Раздевайся! – рявкнул он, опустившись рядом с ней на заднее сиденье такси.

Только когда он вернулся, она поняла, как долго его не было. Всё это время она, запрокинув голову и откинувшись на сиденье, плакала, завывала и громко всхлипывала, полностью отдавшись потоку слёз. Таксист, вероятно, не меньше, чем она, боялся, что мужчина, посадивший эту сумасшедшую к нему в машину, не вернётся, и не высадил её только потому, что внушительный счёт за поездку из пригорода ещё не был оплачен.

– С вами всё в порядке? – спрашивал водитель. – Вам нужна помощь?

– Нет-нет, всё в порядке, – отвечала она и продолжала упоительно размазывать по лицу слёзы.

Картинка за окном была размытой. Снаружи тёмная и бездонная, как колодец, ночь и незнакомый двор. Она не знала, почему плакала – от испуга или от того, что произошло до того, как она оказалась в машине. От звуков собственного плача она будто проснулась.

– Он вернётся, – сказала она, убеждая больше себя саму.

– А куда он пошёл? – спросил водитель.

– Не знаю, – она оглядела тёмный салон машины, пытаясь отыскать какую-либо подсказку, но лишь обнаружила, что находится не там, где, как ей казалось, оставила себя в последний раз.

На второй в этом учебном году мастерской Профессор торжественно, будто преподнося щедрой рукой великий дар, объявил, что семинар они проведут на Николиной Горе. Всю неделю она жила в предвкушении этой поездки, и, к её удивлению, однокурсники, в отличие от неё, даже близко не восприняли это объявление с ожидаемым энтузиазмом.

Никто, поглядывая в окно на собирающиеся с утра тяжёлые тучи, не осмелился вслух выразить застывшее в глазах недовольство. Испугавшись, что Профессор прочтёт на лицах общее замешательство и передумает куда-либо ехать, она достала телефон, чтобы посмотреть расписание маршруток, которые отправлялись от метро «Молодёжная» до Николиной Горы.

Увидев их группу, которая организованно одевалась, чтобы покинуть Школу, слоняющаяся без дела по коридору девочка с красными волосами спросила, куда они собираются. «На кудыкину гору», – пробурчала себе под нос Со, но Профессор, несмотря на то, что девочка с красными волосами всё ещё не определилась, стоит ли ей менять мастерскую, посещала занятия враждебно настроенных по отношению к Профессору преподавателей и была чужим человеком в их группе, предложил ей поехать с ними. Она с готовностью согласилась и, кажется, больше остальных обрадовалась предстоящему приключению. На приключения у неё был нюх.

Ёжась от холодного ветра, группа направилась к метро. Профессор был так возбуждён, что в какой-то момент подопечные потеряли его из виду. Оказалось, он вышел не на той станции, перешёл не на ту ветку и уехал в другую сторону. Он писал и звонил Со, спрашивал, где они, и она стала проводником, который помог найтись разминувшимся, но это не помешало однокурсницам пялиться на неё с ехидными усмешками и поддразнивать: да у тебя особое положение! Она никогда не умела постоять за себя, предпочитая сносить оскорбления молча. Маршрутку, на которой рассчитывали добраться, они пропустили, и это вынужденное замедление создало ощущение неизбежно надвигающейся катастрофы.

На «Молодёжной» они вышли на улицу, которая встретила их дождливой моросью. Ветер по-зимнему щипал щёки. Люди, бредущие по тротуару, выглядели на одно лицо. Ей хотелось, чтобы он взял её за руку, но он курил сигарету и смотрел вперёд. Они насквозь прошли набитые битком ряды торгового павильона и, торопясь, направились в сторону большого синего супермаркета, чтобы купить с собой вина и что-то перекусить.

В супермаркете она не отходила от Профессора, чтобы если теряться, то уже вместе. Она испытывала смесь страха и нетерпения, от которого мурашки бежали по коже, подпитывая уверенность, что эта поездка станет особенной – произойдёт что-то значительное, что эту затею, казавшуюся всем остальным нелепой, он предпринял только ради неё. Магазин освещали ослепительные неоновые лампы. Профессор возбуждённо бегал между рядами супермаркета, ловил сонных работников зала в форменной одежде и то и дело спрашивал, где у них сыр, вино, хлеб. Всё это находилось рядом, и можно было найти без подсказок, просто двигая тележку между рядами, но он был слишком нетерпелив, чтобы увидеть то, что находилось у него перед глазами.

В первую очередь они пошли за вином. Он спрашивал, сколько бутылок брать:

– Пять хватит?

– Пять хватит, – отвечала она.

– Ты какое пьёшь – красное или белое?

– Белое, – сказала она.

Он ответил, что тоже пьёт белое, но для остальных возьмёт ещё красного.

– Главное, взять с крышечкой, – сказала она.

– Выбирай.

– Вот это подойдёт? – она показала на незнакомую этикетку с приемлемым, как ей казалось, ценником, умножая его в уме на пять.

– Клади, – сказал он, – теперь ищи сушки.

Сушки нашлись в кондитерском отделе, а ещё овсяное печенье с кусочками шоколада, за которое он благодарно потрепал её по голове. Потом спрашивал, какой сыр она любит, насколько съедобно выглядит та или иная ветчина. Он охапками хватал громко шуршащие пакеты с чипсами. «Слишком много чипсов не бывает», – говорил он. Всё это они, передвигаясь перебежками между рядами, складывали в тележку.

При виде довольного улыбающегося Профессора она ощутила прилив счастья. Она так давно не испытывала ничего подобного, что с трудом опознала захлестнувшее её горячее чувство. Она смеялась и подыгрывала, будто они давно женатая пара, совершающая покупки к приходу гостей, и их не ждёт кучка студентов, похоронивших надежду на то, чтобы согреться сегодня, как бывало раньше, горячим супом в кафе с салатовыми стенами и бесшумно ступающими в белых тапочках по кафельному полу вкрадчивыми, азиатской внешности официантками.

Одногруппники уже дожидались их у касс. Она предложила оплатить часть покупок из большой тележки, в которой звенели, ударяясь друг о друга, бутылки, но он заплатил за всё быстро, ещё до того, как она успела достать карту из сумки.

Маршрутка, перед которой, переминаясь от холода с ноги на ногу, собралась кучкообразная очередь, быстро заполнилась пассажирами. Профессор сел у окна, на котором на резинке висели жёлтые с оранжевым отливом шторки, она рядом с ним у прохода. Остальная группа разместилась на задних сиденьях прямо за ними. Она постаралась незаметно придвинуться поближе к нему, и, спустя некоторое время, их колени соприкоснулись. Всё тело охватила вспышка жара. Профессор плотнее прижал к ней свою ногу.