— Я говорю, что это мое дело, а не ваше. Ни кого из вас!

— К чёрту!, — рычал Кон.

— Тогда это мое дело, что все вы кувыркались с теми вертихвостками, не так ли?

— Это они кувыркались!, — утверждал Кон. — Если бы ты пригляделась вместо того, что бы просто разозлившись пробежать мимо, то заметила бы это! Мы только стояли там, приехали за несколько минут до того, как показалась ты! Мы даже не отошли от своих мотоциклов!

Даника не знала, что больше удивило ее — оправдания Кона или тот факт, что ни один из мужчин не стал опровергать утверждение, что она их интересовала. Она изучала их лица, ожидая заявления, что она сует нос не в свои дела, и вообще она не имеет на это права.

— Все из-за полнолуния, — сказал Ксавье, кивая головой, когда она, наконец, посмотрела на него и ловко увернулся от локтя Дакоты, пытающегося заехать ему в живот.

Даника посмотрела непонимающим взглядом.

— Луна не полная, — сказала она многозначно.

— Тем не менее, — согласился Ксавье. — Через несколько дней будет, но ты ведь знаешь, что люди ведут себя странно при полной луне.

Даника нахмурилась, глядя на него.

— Когда она полная, а не в дни перед этим. Так или иначе, это старая теория, она не доказана. Нет никаких доказательств, что в ночь полнолуния несчастных случаев или насилия больше, чем в любую другую. И я не вижу, как это можно объяснить твое пускание слюней на ту блондинку, которая махала своими сиськами перед твои лицом!

— Я не пускал!, — с негодованием отрицал он. — Так или иначе, Джаред думает, что их послали, чтобы нас отвлечь.

На этот раз он не сумел увернуться, и локоть Дакоты ударил его по ребрам.

— Мне показалось, что они хорошо выполняли свою работу!, — едко ответила Даника. — От чего, как предполагается, они вас отвлекали?

— От нашего дела, — расплывчато ответил Блейн. Он показал головой на дверь. После этого все с неохотой пошли к двери. Блейн последовал за ними, повернувшись у самого порога. — Я думаю, ты получила то, зачем ходила в город?

Даника смотрела на него раздраженно.

— Да. — Он кивнул.

— Хорошо. Тогда тебе незачем ехать туда в ближайшее время.

Она сердито шагнула от двери, когда он ушел, упав на кушетку в плохом настроении. Они ничего не сказали ей! Он размышляла об этом некоторое время, задаваясь вопросом — правду ли они сказали на счёт этих девиц, что они не собирались даже смотреть на них, а эти красотки сами к ним приставали. Она бы не сказала, что они были против такого внимания, но когда она вспомнила картину, то поняла, что нимфы во всю распускали свои руки, лапая парней. Она сомневалась, что у девиц были скрытые мотивы, и не была уверена, что сами парни верили этому. Для нее было неудивительно, что парни пользовались таким вниманием.

Ей стало интересно, почему они хотели убедить ее, что они не заинтересовались. Это не имело никакого смысла. Она не имела никаких прав на них. Почему они позволили ей вести себя так, как будто имела? Она не думала, что это вызвано нежеланием вести себя также ужасно, как она себя вела — только не из вежливости.

Она не знала ни одного из них достаточно хорошо, чтобы понять их мотивы или хотя бы догадываться о них. Все, что она знала, было то, что она вела себя довольно глупо. Обычно она не вела себя как собственница — да и не должна она вести себя как ревнивая ведьма с парнями, которых она не имела права рассматривать как «своих». Не должна она чувствовать угрозы, от увиденного зрелища.

Она увлеклась парнями.

Может быть то, что она чувствовала, было, завистью или ущемлённым эго? Она была намного старше, чем те девчонки!

На самом деле парни не сделали ничего, чтобы она это почувствовала, однако, она сама это понимала.

Кон называл ее малышкой, напомнила она себе, кусая губу, чтобы отвлечься. Хотя, ей было не смешно, иметь человека, который, будучи на пять лет (хорошо — восемь-десять лет) младше ее, называл ее малышкой. Он заставил ее почувствовать себя красивой и бесконечно желанной.

Она абсолютно ничего не соображала в то время, вряд ли запомнила что-то, что он говорил сознательно, но это еще больше усилило ее возбуждение, просто крышу снесло. Скорее всего, думала она, он это говорил ей уже после оргазма.

Ее беспокоило то, что ее поведение рядом с парнями было нехарактерным для нее. Возможно, это из-за гормонов? Возможно, это было из-за комбинации факторов. Может быть, эта дикая часть всегда жила в ней, но она не давала ей воли, а та только и ждала соответствующих обстоятельств, или возможно, нужны были правильные мужчины, что бы вызвать ее?

Без сомнения, она не привыкла иметь дело с такими эмоциями, которые заставляли ее ощущать себя как на американских горках.

Она все еще боролась с безумной мыслью откликнуться на их горячие, голодные взгляды, которые они ей посылали, она понимала, что не должна думать ни об одном из них, не говоря уже о всех сразу.

Ей стало интересно, а ревновал ли Кон? Или он смотрел на ситуацию, как на само собой разумеющуюся? У нее было впечатление, что они не намного больше знакомы друг с другом, чем она с ними, что исключало возможность, ситуации, в которой раньше им приходилось делить женщину. Но все равно ее не оставляло предчувствие, что они проглотят ее целиком, если у них появиться шанс. Она могла ошибаться. Даже если бы она была права, совсем не обязательно, что последуют неприятности.

Это тщеславно? Или реально? Даже если они действительно станут бороться за нее, что будет с ней? Или это просто вопрос времени?

Она не хотела быть причиной их борьбы, даже косвенно.

Это ведь просто флирт, а не обязательства, которые что-то повлекут за собой? Не было никакого повода думать, что их отношения могут перерасти во что-то серьезное. Через несколько дней они уедут, и она больше не увидит никого из них снова. Даже если они останутся здесь, все равно уедет она, может немного позже, но их дороги не пересекутся снова.

Даника осознала, что именно эти мысли толкали ее вниз по кривой дорожке безумия. Факт — что она больше никогда их не увидит и никогда у нее не будет возможности для такого приключения, подталкивал ее к действиям, о которых она, вероятно, пожалеет.

Ее сексуальная озабоченность совсем отвлекала ее от всего остального, поняла она, спустя какое-то время, стыдясь, она призналась, что отклонила все доводы разума, согласившись с требованиями Блейна и остальных при предполагаемой опасности.

Хотя, понимание всего этого не давало ей никаких ответов. Она не могла совсем перестать думать об этом. Определенно ощущалась враждебность, когда она появлялась в городе, и она росла. Она заметила это еще до того, как приехала банда мотоциклистов, так что она не могла полностью все свалить на них. Возможно, они тоже были немного виноваты в этом. Казалось, что целый город был возмущен, что из-за приезжих «наблюдающих» за ними, они не могли сами разобраться с волками, не имея возможности сразу уничтожить стаю волков. На самом деле это не имело смысла, хотя, это была проблема. После ее приезда не было сообщений о нападениях. И они категорически отрицали любое нападение до ее приезда. Почему напряженность росла, если она не имела другой причины?