– Бывает. Только в каждом кабаке уборная имеется. И септики на каждой улице. Попробуй только где не надо пристроиться! Бока намнут и страже сдадут.

А те поутру штраф вкатят.

Глеб поразился ответственности местных жителей – вот с кого пример надо брать! – с грустью сравнив их со своими соотечественниками, которым все параллельно и перпендикулярно. Не только улицы в грязи, но и подъезды многих домов засраны донельзя. И всем плевать! И жителям, и госслужащим.

Выйдя на какую-то площадь, Глеб заметил в центре нее небольшую – чуть выше человеческого роста – бронзовую статую мощного обнаженного атлета с гипертрофированными мышцами и махнул в ее сторону рукой, заявив:

– Вот достопримечательность!

Тханг обошел металлического атлета по кругу и ткнул статуе в район паха, презрительно высказавшись:

– То же мне – достопримечательность. У меня и то больше!

Глеб заржал, впервые столкнувшись с такой оценкой произведения искусства. Орк обиделся:

– Чего ржешь?! Я правду сказал. Какая же это достопримечательность? С таким достоинством и на примечательность-то не тянет!

Глеб заржал еще громче. Отсмеявшись, он утер выступившие слезы и сказал:

– Пошли отсюда! На нас уже прохожие оглядываются.

– На тебя, – поправил его Тханг и ехидно добавил: – Ржешь как конь, вот и оглядываются.

Свернув на ближайшую улицу, приятели были вынуждены прижаться к забору, пропуская внушительную кавалькаду угрюмых пропыленных всадников в полной боевой справе и длинную вереницу угловатых телег, покрытых тентом. Грубая ткань, напоминающая брезент, на одной из последних повозок сбилась на бок, и Глеб понял – то, что он принял первоначально за каркас фургона, на самом деле им не является. На телегах стояли решетчатые клетки. В клетках сидели заключенные, кутавшиеся в грязные рваные плащи. Позвякивали железные кандалы. Орк злобно плюнул прямо под копыта ближайшего всадника. Тот выругался и положил ладонь на рукоять меча. Тханг повторил его движение и, задрав голову вверх, с вызовом взглянул ему в глаза. Заметив, что еще двое всадников повернулись в их сторону, Глеб положил руку приятелю на плечо и потянул его назад. Рах дернул плечом, но Волков только сильнее сжал хватку. Спросил, показав на телеги:

– Кто там?

– Рабы.

Глеб удивился:

– А разве в герцогстве существует рабство?

– Нет. В герцогстве – нет. Зато в некоторых сосед них странах – есть.

– Тогда что они здесь забыли?

– Можно провозить. Можно продавать, – отрывисто пояснил орк и криво усмехнулся: – Запрет на продажу распространяется только на фароссцев. – При знался: – Меня ведь тоже когда-то вот так привезли.

– Ты раб?!

– Нет. Уже нет. Воин не может быть рабом, а раб – воином. Когда мне дали оружие – я перестал быть рабом.

– Плевать, кем ты был раньше, – проникновено сказал Глеб, глядя ему в глаза. – Главное – ты мой друг.

– Спасибо, – ответил орк и спросил немного погодя: – Думаешь, я вспылил из-за старых воспоминаний?

– Нет?

Вопрос повис в воздухе. Глеб терпеливо ожидал ответа, и когда уже решил, что так и не дождется объяснений, орк заговорил, нервно царапая носком сапога булыжную мостовую и опустив взгляд в землю, словно избегая встречаться с Волковым взглядом:

– Там в телегах мои соотечественники. Скорее всего, их продадут где-нибудь на арену, чтобы они выпускали друг другу кишки на потеху толпе. Возможно устроят травлю зверьми. Позорная смерть для воинов! А я ни чего не могу для них сделать. Они там сидят в клетках, словно зверье какое, а я хожу здесь – на свободе… И не могу помочь… Понимаешь, ничем не могу помочь!

Глеб восхитился таким отношением Тханга к проблемам абсолютно незнакомых соотечественников, вновь проведя параллель со своими земляками, но его очень удивило существование гладиаторских боев. Ему казалось, что этот пережиток прошлого отпал еще до наступления рыцарских времен. Пришлось вновь себе напомнить, что он оказался в другом мире, и земные мерки здесь не подходят. Волков вновь взглянул на своего спутника, поймав себя на желании хоть чем-то помочь, задумался и предложил:

– А если выкупить?

– Выкупить? – переспросил Тханг и опустил широкие плечи. – У меня нет таких денег…

Деньги, деньги, деньги…

Волков вспомнил о полученных в казначействе деньгах, лежащих у орка в кармане. Он не считал их своими и не собирался на себя тратить. Но вот оказать помощь приятелю – дело другое!.. Осталось только уточнить:

– А тех денег, что тебе выдали, разве не хватит?

– Хватит, – ответил орк и, не успел Глеб обрадоваться тому что решение найдено, как Тханг огорошил его неожиданным заявлением: – Только мне их выдали для твоих расходов.

Глеб махнул рукой:

– Бери! Я все равно не собирался их на себя тратить.

За время, потраченное на разговор, телеги успели укатить на приличное расстояние, и приятелям пришлось перейти на бег, чтобы догнать их. Хорошо еще, что орк успел заметить, куда свернул караван. Нырнув в какой-то узкий переулок, Тханг значительно сократил разрыв. Срезав путь, не успевшие за время короткой пробежки запыхаться приятели оказались впереди каравана и чуть не выскочили под копыта коней.

Встретив неожиданно появившееся на пути препятствие, чудом успевшие осадить лошадей всадники сломали строй и разразились градом ругательств.

– Стойте! – выкрикнул Тханг.

Вперед выдвинулся высокий, крепкого телосложения воин средних лет, если и уступающий орку размахом плеч, то ненамного. Глядя, как остальные уступают ему дорогу, Глеб решил, что этот воин – не последнее лицо в караване. Может быть, старший охранник каравана, а то и помощник купца. Воин неприязненно зыркнул на возникшую помеху движению, но раньше времени не стал затевать ссору, спросил:

– Что надо?

– Купца позови.

– С какой стати? – в общем-то резонно поинтересовался воин.

– Есть одно взаимовыгодное предложение.

– У тебя?!

В голосе воина прозвучало удивление пополам с презрением. Остальные караванщики заржали. Орк насупился, но понял, что продолжать настаивать на своем – значит, попусту тратить время, и предпочел перевести все стрелки на Глеба. Указал рукой на молчаливо рассматривающего всадников Волкова и сказал:

– У моего господина.

Глеб опешил, чудом не уронив от удивления челюсть, но сумел взять себя в руки и удержал каменное выражение лица, чему в немалой степени поспособствовал обернувшийся Тханг, скорчивший просительную мину. Волков в ответ приопустил ресницы, показывая, что так уж и быть, он согласен поддержать спектакль. Важно кивнул, придав лицу скучающее, с легким налетом спеси выражение в подтверждение сказанного в ответ на вопросительный взгляд всадника.