Вечером Цзян Яовэнь заходил в гости к мастеру Ли. Ненадолго – только пожелать здоровья и напомнить, что вскорости его супруге предстоит отвечать на расспросы. Казалось бы – обычный дом старшины ремесленников. Ни изысканных ваз, ни рисунков на дорогой бумаге, развешанных по стенам, ни шёлковых одеяний и сложных причёсок, а в доме так уютно, что не хотелось уходить. Мастеру повезло с женой и детьми. И… сотник поймал себя на том, что дико, до волчьего воя завидует ему. Сейчас особенно сильно.

– Ты слишком потакаешь им, – продолжала жена. – Подумаешь – оружейники! Мало ли оружейников в империи? Любой будет счастлив послужить хуанди под твоим началом, только прикажи. Нет, тебя всё носит и носит к этой семейке… Скажи правду: тебе понравилась белая западная жердь? Так забери её в наложницы. Заставь мастера дать ей развод, забери и делай с ней что хочешь. Одной больше, одной меньше… Всё равно выгонишь её через два-три месяца, как и прочих. Только умоляю, не появляйся больше в этом клоповнике! Не позорь нас!

Сотник усмехнулся. Насколько он понял, на западе не принято терпеть оскорбления, зато принято мстить за оные, желательно немедленно. Сословная разница решающего значения не имеет, разве что при наказании за свершившееся возмездие. Хорошая идея – привести в дом женщину, которая самое позднее на третий день удавит его законную стервь. Но это из разряда несбыточных мечтаний: смертельно оскорблять мастера Ли, отбирая у него любимую жену, он не будет даже в мыслях.

– Замолчи, женщина, я устал. У меня болит голова, и я желаю отдыха, – сказал он.

– Ты никогда не желаешь меня выслушать! Бесчувственный, грубый вояка! Я с тобой, в эту глушь, а ты… – обиженно фыркнула жена, и, взмахнув широкими рукавами тонкого шёлкового платья, выбежала из комнаты.

Наконец-то тишина. О Небо, какое же это счастье!

Дела у торговки Ло шли сегодня не слишком-то бойко. Овощи – хорошая штука на прилавке, но не тогда, когда чуть не у каждой семьи есть огород. Рыночек тоже, право слово, захудалый. Одна надежда, что городок растёт. Может, в будущем году дела получше пойдут.

Тётка Ло уже отчаялась продать сегодня хоть что-то: полдень, а почина даже нет. Будто сглазил кто. На крестьянских баб, шаставших туда-сюда в поисках недорогой рыбы – а где тут недорогую рыбу сыщешь? в речке разве – расчёт понятно какой. Оставалось надеяться, что придут кузнечихи или жёнки мастеров-кирпичников, те если и держат огородики, то невеликие, а семьи большие, и деньга в доме водится. А пока их принесёт, можно послушать, о чём бабьё болтает.

Не иначе само Небо сжалилось над торговкой: солнце ещё не очень сильно сдвинулось, а в конце овощного ряда показались две женщины. Конкурентки – все три штуки – разом заголосили, нахваливая свой товар, но где им перекричать горластую Ло!

– Тыквы, тыквы! Свежайшие тыквы! – её голос смял, подавил и уничтожил голоса соседок. – Лучшие тыквы для госпожи!

Ей показалось, или это жена старшины кузнецов? О, везение! Она часто покупала именно у неё и никогда не пыталась торговаться до предела, знала меру. Будет почин. И рука у неё лёгкая, после неё торговля частенько шла бойчее. И подруг своих из кузнечной слободы сюда направляет, а кузнечихи потом нахваливают печёные тыквы с начинкой из риса и курятины, сделанные по рецепту женщины с запада. У неё, тётки Ло, купленные, между прочим. Видать, получше, чем те, к которым госпожа там у себя на западе привыкла, раз приходит снова и снова. Вот и сейчас, не задерживаясь у других палаток, направилась прямо к ней. Обиженные невниманием соседки хмуро замолчали.

– Доброго здоровьица вам, госпожа Ли Янь, – расплывшаяся в довольной улыбке тётка Ло раскланялась.

– И вам того же, тётушка Ло. Ну, показывайте нам самые спелые тыквы в Бейши, выбирать будем.

Старуха-служанка тихонько хихикнула, тогда как разбитная тётка засмеялась в полный голос.

– Других не держим, госпожа моя, других не держим! А вот они, родимые, только вас и дожидались…

Постоянная покупательница знала толк в тыквах. С одной стороны, немного обидно, что выбирает она всегда самые лучшие – завалявшиеся не спихнёшь. С другой – хорошо платит и никогда не скупится на доброе слово. Не то что служанки сотничихи: норовят купить хорошее по цене лежалого, жмутся за каждый цянь. Можно подумать, из своего кошелька платят. Ещё и злословят; вот уж точно, какие хозяева, такие и слуги. Правда, не на ту напали. Тётка Ло и сама могла так загнуть, что солдаты краснели от смущения, а по части сплетен ей вовсе не было равных.

Выбор был сделан. Две лучшие тыквы заняли место в корзине парнишки-носильщика, внука старого Лю, тенью следовавшего за госпожой и её старой служанкой, а монеты, сопровождённые обязательным «спасибо», были нанизаны на поясной шнурок. Сделка совершена к обоюдному удовольствию. И вот тут тётка Ло была вознаграждена вторично, ибо госпожа и служанка заговорили между собой. Вернее, возобновили разговор, прерванный необходимостью покупки тыкв.

– Нет, Гу Инь, – сказала госпожа. – Ты не права. Её не осуждать надо, а пожалеть. Может, на неё саму кто порчу навёл. Такая красивая женщина… Могли же ей позавидовать, верно?

Порча? О, это интересно. Тётка Ло навострила уши.

– А кому не завидуют? Разве что мне, старой, – проворчала бабка. – Много вы, молодые, в жизни понимаете.

А я всякое повидала. Глаз у неё дурной, вот что. Никто такую порчу не наведёт, с дурным глазом только родиться можно. С кем глазами ни встретится, всем несчастье будет. Не верите, госпожа? А с чего это сотник пьёт, не просыхая? А с чего это её дочку замуж не берут? Всё от дурного глаза, попомните моё слово!

Последнее тётка Ло уже еле расслышала, ибо женщины, старая и молодая, ушли уже в конец ряда. Но какова новость! Дурной глаз – это почище любой порчи! Да у кого – у жены сотника! То-то торговля сегодня не задавалась: ведь с утра приходила эта кривляка, служанка сотничихи. Покрутила носом и ушла ни с чем. Точно – сглазила! Раз всё время при госпоже, и несчастья на ней нет, значит, сама такая же дурноглазая.

И тётка Ло расплылась в улыбке, представив, как будет рассказывать всем соседкам про то, что узнала о сотничихе ТАКОЕ!.. Все ахнут!

– Не сомневайтесь, госпожа, эта разнесёт сплетню по всему базару, – хихикнула Гу Инь, когда Яна рассчиталась с юным носильщиком и тот умчался к дедушке. – Ещё и от себя добавит. А паренёк деду скажет. Не сомневайтесь, дней через пять весь Бейши будет судачить, что сотничиха ворожит и у мужа кровь пьёт.

«Кто к нам с чем за чем, тот от того и того, – Яна вспомнила шедевр „перловки“ от Гоблина, пришедшийся как раз к месту. – Ну, всё, хватит. Завтра начинаю ковку, пора уже».

– Обязательно нужно следить за цветом заготовки, – Яна почти кричала, стараясь перекрыть стук молотов по будущим мечам для армии хуанди. – Ни в коем случае нельзя накалить её больше – металл «перегорит», станет мягким. А если меньше, то её не прокуёшь. Вообще.

– А ну-ка, сынок, поддай жару, – мастер Ли, ворочая клещами уже расплющенный в длинную «колбасу» слиток-вуц, следил, как драгоценный булат, нагреваясь, становится алым.