коврик «бундесвера» чтобы не было холодно лежать на земле, на тот случай, если лежать придется долго. Позицию на пригорке он решил использовать как запасную, на другой случай— если основная позиция во время боя будет обнаружена.

Работая ножом, как серпом, он срезал охапки выгоревшей под солнцем придорожной травы, отнес их в дом и там, при свете фонаря, стал мастерить маскировочную накидку из принесённой травы и двух трофейных курток «легионеров свободы». К рассвету всё было готово. Дрова в печь Бекас подкладывал с такими расчетом, чтобы еще до рассвета всё прогорело и дым из трубы не смог демаскировать их расположение.

В одиннадцать утра, Валентина приняла шифровку, в которой сообщалось об активизации нелегального канала поставки металла Q-60/60/200 заграницу. «Центр» считал, что поставка должна прийти в движение в ближайшие сорок восемь часов. Вечером того же дня сообщение будет продублировано.

Валентина достала из своего неприкосновенного запаса редкую роскошь. «Кофе натуральный молотый, высший сорт» было написано на пачке. Она заварила кофе в армейском котелке на костерке, который развела в соседней комнате с провалившимися досками. Разлила по кружкам, процедив кофе через бинт из аптечки, для такого дела, разорвав не тронутую упаковку бинта. В кофе добавила сгущенного молока. Получилось божественно.

Бекас отхлебывал мелкими глотками, вдыхал аромат кофе.

— Броневик поедет прямо на меня. Первый выстрел мой — в водителя. Какой бы он там не был этот броневик, а лобовое стекло не выдержит СВД, — сказал он.

— Нет, не выдержит, — согласилась Валентина. — Я буду ждать, когда они покинут машину, чтобы заранее себя не обнаружить. Бей по месту водителя столько, сколько нужно, чтобы броневик не тронулся с места. Они обязательно покинут машину.

— Берём ртуть и сразу врассыпную? — спросил Бекас.

— Как хочешь. Могу подбросить тебя до самой Москвы.

— Нет — это мне не по пути. — улыбнулся Бекас и добавил, — На чердаке полно стеклянных банок, отмеряем мою десятину. Плюс-минус… мелочится не будем.

— Мелочиться не будем, нет.

— Ну, что там, у вас, в столице? Говорят и телевидение уже есть. Это правда?

— Правда, правда. И телевидение и радио. Но пока не везде.

— И метро и трамваи и мороженое на улице продают?

— Метро пока нет.

— Метро не видел ни разу.

— А трамвай?

— Тоже не видел. Ну как не видел! Видел — в детстве по телеку видел. А так, чтоб вживую — нет, не видел. У нас был телевизор с большой такой антенной. Когда мама приходила с работы, мы любили садиться вместе и смотреть телевизор. Все подряд смотрели. И фильмы и программы всякие. Бывало — я так прямо и засыпал у телевизора.

— Про войну ты наверное фильмы любил смотреть?

— Не всякие. Больше всего любил передачу «В мире животных», когда в ней про Африку, про львов, про жирафов, носорогов или что-то такое. А ты? А тебе что нравилось?

— Футбол.

— Футбол?! Ты футбол любила смотреть? — удивился Бекас.

— У меня два брата было. Я младшая. Так и полюбила я футбол.

— Понятно. Братья тоже там — в Москве?

— Один — старший. Второй погиб при исполнении. Афганистан.

Бекас посмотрел на нее. Она отхлебывала кофе из кружки, держа ее обеими руками, и никак не изменилась в лице.

— А мама твоя кем работала? — спросила Валентина.

— Учителем начальных классов. Болезнь рак сожгла ее за три месяца. Хотел я доктором стать, но не получилось — сама видишь.

Первой на наблюдательный пункт, находящийся на кукурузном поле, отправилась Валентина. Оттуда было прекрасно видно всё, что могло въехать и выехать из Оскола. Времени для того, чтобы быстрым шагом дойти от середины поля до огневых позиций, хватало, а если бегом, то хватало с лихвой, пока автомобиль поднимался бы по разбитой грунтовке от Оскола, находившегося в низине, до дороги, на которой они спланировали засаду.

Одна пегая лошадь, впряжённая в телегу, груженную сеном, приехавшая в Оскол; велосипедист, дважды проехавший туда и обратно; УАЗ 2206-«Буханка» проехал по окраинной скотопрогонной улице и остановился рядом с боксами в производственной зоне. Из «Буханки» вылезли двое, стали менять колесо. Люди, одетые в камуфляж и по граждански, снующие туда-сюда — вот и все движение, которое наблюдала Валентина и сменивший ее после четырнадцати ноль-ноль Бекас.

Ночью снова затопили печь, спали по очереди в доме. Один дежурил у забора. Зажжённые фары автомобиля, выруливающего с грунтовки на дорогу, пропустить было бы невозможно. И опять хватало времени Бекасу, чтобы занять позицию на той стороне дороги. Ночью движения по дороге не было вовсе.

Утром первым на кукурузное поле отправился Бекас. Когда солнце стало припекать, за час до смены, Бекас заметил тот самый банковский броневик, выруливающий на грунтовку. Бекас подождал немного, чтобы убедится, что броневик не свернет в сторону периметра охранения. Когда броневик проехал прямо, не свернув, Бекас опустил бинокль, перевел автомат в положение «за спину» и побежал через кукурузу в сторону дома. Бинокль пришлось снять с шеи и взять его в руку. Болтался на груди при беге.

— Десять минут и будет здесь! — сказал Бекас, забегая в дом.

Валентина чистила и смазывала цепь на мотоцикле, спрятанном у покосившегося забора в зарослях высокой травы. Она забежала в дом следом за Бекасом. Сразу за пулемет. Извлекла из короба пулеметную ленту, открыла крышку ствольной коробки, наложила ленту на затворную раму, закрыла затворную раму, сняла пулемет с предохранителя, отвела рукоять заряжания назад и принудительно отправила патрон на линию заряжания. Клац!

Бекас забрал СВД, стоящую возле печи. Чтобы не возвращаться к двери, выпрыгнул в окно, выходящее на дорогу. Пересёк дорогу и там, уже в низине вдоль лесополосы добежал до своей огневой позиции. Залёг под маскировочной накидкой. «Есть ещё время, чтобы успокоить сердцебиение после бега для хорошего выстрела. Есть время», — подумал он.

Поднимавшееся к зениту жаркое солнце середины лета слепило глаза, по лицу скатывались капельки пота. Бекас отер их рукавом. Стайка серых воробьёв поднялась над лесополосой и, покружив над Бекасом, полетела в сторону кукурузного поля.

Через десять минут, как и рассчитывал Бекас, автомобиль, переваливаясь на ухабах грунтовки, показался на расстоянии двухсот метров, вырулил на дорогу.

Бекас уже все продумал заранее. Стрелять нужно будет тогда, когда броневик не доедет до дома метров пять, или десять — остановить машину прямо напротив окон дома. Если пропустить броневик дальше, тогда Бекас окажется на линии огня пулемета.

Бекас ждал. Он приложился к прикладу, слегка потянул правую руку на себя, не давя при этом сильно плечом, положил щёку, в промежутке одной-двух секунд между вдохом и выдохом, он плавно