взгляд внутрь рюкзака, увидел шприцы, лежавшие поверх всего прочего, и даже не стал вставать со стула.

— Валяй! Они где-то там должны быть за конюшней. Где конюшня знаешь?

— Не-е-ет. — простонала Валентина.

— Там спросишь, — сказал дежурный, — Вот так обойди!

Он показал рукой доходяге, с какой стороны обойти шлагбаум, хотел было еще и объяснить ей, где конюшня, но понял, что это ему делать сейчас лень.

Проходя мимо шлагбаума, Валентина подумала: «Через такой КПП пулемет, может быть, и не пронести, а пистолет можно было. Но дело уже сделано».

Сразу за КПП, в первом угловом доме располагался магазинчик. Там у продавца Валентина спросила про Жирафа и Мухомора, спросила про хромого Лёвку, который в красной бейсболке. Потом ещё говорила про тачку, про Жирафа и Мухомора, про очки Бориса Андреевича, про то, как они в Осколе должны встретиться с Мухомором, Жирафом и Борисом, который в очках. Спрашивала так маскируя главный вопрос о хромом Лёвке большим объемом дезинформации. Сделала всё так, как учили её в школе КГБ имени Феликса Дзержинского на Мичуринском проспекте, дом семьдесят, город Москва. Спросила в конце — где находится конюшня, купила бутылку воды и вышла.

«В таких небольших населённых пунктах все всех знают в лицо, но это касается местных, а агент в Осколе всего несколько дней и ещё не успел примелькаться» — начала она анализировать ситуацию.

Конюшня оказалась на дальней, противоположной окраине села. За конюшней, у самого периметра охранения, по которому уныло, раз в час, а то и реже, проходил вооруженный автоматом часовой, был разбит табор торчков.

В таборе: пять оборудованных костровищ; три палатки; спальные мешки и коврики на земле; полдюжины человек — остальные в Зоне. Валентине сказали, что трое с тачкой вроде как ушли из Оскола, а может и не ушли, а может ушли в Зону по грибы ягоды, а когда вернутся не говорили, а если и говорили кому, то никому до этого нет дела — кто куда ушёл и кто откуда вернётся, и вернётся ли вообще, а никакого хромого в бейсболке они не знают, а может и знают, да не помнят, предложили пыхнуть, а когда Валентина отказалась сказав, что её ещё плотно держит, вовсе потеряли к ней временно возникший интерес, и она слилась для них с пейзажем, как всё иное и прочее, и прошлое, и настоящее, и будущее.

Валентина разложила спальник, который ей передал Бекас, подальше от всех и разместилась прямо на нем. План поиска был уже готов: три раза в день ходить до магазина, расположенного у КПП, за покупками и обратно — получалось через весь поселок дважды. Ходить разными маршрутами и опросить как можно больше людей по уже проверенной и рабочей легенде. Сегодня это сделать надо будет, пройдя по маршруту мимо белого здания, выходящего тыльной стеной на кукурузное поле, и выяснить — можно ли безопасно оставлять на стене условные знаки днем или это необходимо делать только ночью и предельно скрытно.

Она решила выдвигаться на маршрут через пару часов, а пока можно было и передохнуть, и попить воды, и перекусить тем, что было в рюкзаке. Разводить костер она не решилась, чтобы не привлекать лишний раз внимания своих соседей. В сложившийся обстановке именно они представляли наибольшую для нее опасность. Именно они, зная лучше, чем кто-либо, повадки своих, могут легче определить не настоящего «своего» то есть — чужого. Общение с соседями Валентина решила свести к минимуму. На Мичуринском проспекте, дом семьдесят учили не плохо.

В таборе заварили чаек из галлюциногенных грибочков и мощно пыхнули. Валентина лежала, вытянувшись на спальнике, сняв с себя обувь, положив рюкзак под голову. Услышала, как настраивают гитару. Потом послышалась россыпь по струнам и из табора донеслась песня. Солиста с задушевным голосом время от времени подхватывали робкие голоса подпевал:

Качнётся купол неба большой и звёздно-снежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Качнётся купол неба большой и звёздно-снежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

После последовала следующая песня, сразу без перерыва:

Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди

Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном,

Печалиться давайте, давайте, давайте,

Печалиться давайте об этом и о том…

А когда Валентина услышала очередные лирические строчки из текста уже следующей песни, она приготовилась к длительному погружению в акустический ад:

Виноградную косточку в теплую землю зарою,

И лозу поцелую и спелые гроздья сорву…

Первый маршрут от конюшни до магазина дал отрицательный результат. Местный селянин — ворчливый старик, копавшийся в огороде, вообще отказался разговаривать с Валентиной. Ни на какие расспросы не отвечал, даже не посмотрел на Валентину, смиренно стоящую за оградой, а разговаривал со своей лопатой. Редкие вкрапления не матерных слов, произнесённых им в коротком монологе, донесли приблизительные смыслы сказанного: «ходят тут всякие» и «иди отсюда, пока я тебя лопатой не…».

Валентина решила, что такой злобный старик может и лопатой. Она отошла от ограждения частного домохозяйства, не провоцируя конфликта. Уже уходя, Валентина расслышала, как вышедшая на крыльцо не менее злобная старуха спросила: «Что ей надо?». И в спину Валентину проводили матом уже в два голоса.

В магазине Валентина купила буханку черного хлеба. Спрашивать продавца второй раз не имело смысла, и она решила дождаться хоть какого-то случайного покупателя. Присела на корточки у стены магазина и стала откусывать от буханки, запивая хлеб водой, купленной здесь же в прошлый раз. «Выглядеть такое должно вполне аутентично для поведения наркоманки», — решила она. Ждать пришлось долго.

Пока она ждала случайного покупателя, она дождалась того, что из дверей магазина вышел продавец и сказал:

— Здесь не сиди!

На вопрос Валентины: «А где сидеть можно?», продавец только повторил:

— Здесь! Не сиди!

Торчки и в Осколе, и в других соседних с Восьмой Аномальной Зоной населенных пунктах были низшей кастой. Валентина перебралась подальше от магазина. Случайного покупателя Валентина так и не дождалась. Дождалась телеги, гружёной сеном, в которую была запряжена пегая кобыла. Телега двигалась со стороны КПП.

Разговорчивый и добродушный парень проявил неподдельное участие, переспрашивал Валентину, чесал в затылке, что-то припоминая, но в итоге сказал, что вообще-то он, можно сказать, уже и не местный и всех уже тута не знает, а приехал он на недельку — пособить мамане с папаней по хозяйству. На обратном пути от магазина Валентина заметила телегу с сеном возле дома вздорных старика и старухи и подумала «А говорят, что яблоко от яблони…».

Она свернула в