За годы, проведенные в неволе, юноша успел забыть свист ветра сумасшедшей скачки. Стук копыт и крики прохожих заставляли его лишь сильнее стискивать ногами бока горячего жеребца. А вокруг мелькали лома и храмы, прекрасные дворцы и портики. Город пестрел яркими цветами востока. Низкие, но легкие постройки, напоминающие порой каменное кружево, соперничали со строгим стилем греческих пилонов; яркие восточные халаты и шелковые, приглушенных тонов, хитоны, смешавшись, заполнили улицы. Жеребей Алана легко обогнал роскошную колесницу, запряженную парой лошадей. Высокие колеса горели начищенной бронзой оковки. Утопая в облаке полупрозрачного шелка, в колеснице небрежно возлежала красивая женщина. Неожиданно она повернула голову и ласково улыбнулась одними глазами. На секунду жеребей сбился с четкого галопа, словно и ему передалось волнение всадника. Долго еще задумавшийся Алан не замечал ничего вокруг.

Окрик стражи у городских ворот заставил его очнуться. Двое воинов, изнуренные жарой в своих тяжелых доспехах, сомкнули скрещенные копья перед мордой коня. Один из воинов протянул всаднику дощечку с толстым слоем сырой глины. Алан снял защитную рукавицу из бычьей кожи и прижал к глине кольцо с печаткой, полученное от Дора. На сероватой поверхности застыло изогнувшееся тело барса. Один взгляд на этот оттиск, точно по волшебству, согнал с лиц воинов сонливость и лень. С лихорадочной поспешностью трижды отсалютовали они вслед посланцу всемогущего Дора.

* * *

Толстые кирпичные стены города давно остались позади, караванная тропа, извиваясь между холмами пригорода, казалась бесконечной. Тут и там с обеих сторон мелькали полосы земли, расчерченные на квадраты узкими арыками. На них то и дело можно было заметить согнутые, высушенные солнцем фигурки людей. Город был окружен огромным цветущим оазисом орошаемой земли. Почти вся она принадлежала членам городской храмовой общины. Знатные горожане, в большинстве своем потомки Искандера-Зюль-Карнайи*,[25] как они пышно именовали себя, сдавали землю по частям в аренду местному населению, которое платило еще налоги царю и храмам. С утра до вечера под обжигающим солнцем Бактрии трудились согбенные фигуры. Неуплативший ренту или налог, немедленно продавался в рабство. Однако даже рабу у хорошего хозяина жилось лучше, чем этим несчастным.

Поля вскоре кончились, и тропа увела всадника в бесконечное марево знойных песков пустыни. До Мараканды, где ему предстояло встретиться с людьми Дора, было несколько томительных дней пути.

Мипоксай уже ничего не ждал. Последнее свидание с другом и бесплодное ожидание окончательно убедили его в том, что никто уже не в силах ему помочь.

Во время переезда в Мараканду весь двор сопровождал Антимаха. Обоз с домашней утварью и провизией двигался очень медленно. Тяжело нагруженные мулы едва переставляли ноги. Антимах с дружиной выехал на день раньше, и с обозом осталось только несколько охранников.

Совсем недавно Антимах приобрел на базаре новую партию рабов, взамен погибших во время бегства. Мипоксай чувствовал себя среди них чужим. Уныло скрипели колеса телеги, и он брел за ней следом в обшей толпе рабов. Начальник охраны не разрешил заковать их. Он был уверен — даже у варваров хватит ума воздержаться от побега в пустыне, где нет воды и пиши. Только один раб внушал ему некоторое беспокойство, и он не сводил с него глаз. Широкий в плечах, с угрюмо опушенной головой быка — такие упрямо идут напролом, пока не сломают шею. До сих пор неясно, какую роль играл он во время побега. Почему один остался в сарае? Начальник охраны поправил лук за спиной. Его стрелы на лету пробивают ласточек. Колчан полон. Пусть только попробует затеять смуту. Иногда рабы в дороге набрасывались на охрану, захватывали обозы и потом целыми шайками скитались по дорогам Бактрии. Их безжалостно истребляли всеми возможными способами, и все же шайки не переводились.

Заночевали прямо в пустыне, около дороги. Рабы спали между телегами. Двое жгли костры, и вокруг спящих все время ходила стража. Воины охраны раскинули в стороне шатры. Все уснули, кроме дозорных и Мипоксая. Тяжелые мысли мучили юношу. Нужно решаться, больше нечего ждать. Завтра ночью он сбежит. Алан навсегда останется в этой проклятой стране, он уже выбрал свой путь.

Может быть, оттого, что погас угловой костер или просто взошла луна, Мипоксаю показалось, что из палатки начальника охраны кто-то вышел. Была глубокая ночь. Смутная тень всадника отделилась от палатки и стала удаляться в пустыню, прочь от дороги.

Недалеко от лагеря всадник остановился и теперь чего-то ждал.

Прогулка в пустыне ночью, да еще в одиночестве? Мипоксай слишком хорошо изучил обычаи изнеженных, малоподвижных греков, чтобы поверить этому. Каждое самое маленькое событие может помочь ему, может оказаться полезным. Кто этот человек? Что за дела у него в ночной пустыне? Необходимо узнать это. Мипоксай решительно поднялся и подошел к костру. Около огня грелся озябший грек. Он должен был охранять рабов в первую половину ночи. Мипоксай попросил разрешения отойти. Охранник окинул его пытливым взглядом, проверяя, не несет ли раб украденную воду и пишу, необходимые для побега. Но, кроме жалких лохмотьев, едва прикрывающих тело, ничего не было у Мипоксая. Воин махнул рукой.

— Иди.

Выйдя из освещенного круга, Мипоксай пригнулся и короткими стремительными перебежками стал приближаться к смутной фигуре стоявшего на месте всадника.

Подобравшись ближе, Мипоксай узнал начальника охраны — приближенного и друга Антимаха. Юноша притаился за барханом и стал ждать, сдерживая гулкие удары сердца. У него совсем мало времени. Если тот, кого ждет грек, не придет сейчас же, замысел Мипоксая обернется против него самого, дежурный охранник, не дождавшись его возвращения, поднимет тревогу.

Минула минута… другая. Все было тихо. Прошло еще несколько минут. По расчетам Мипоксая, его время уже истекло. По-прежнему притаившись, молчала пустыня. Ну что ж, тем лучше, он будет лежать здесь хоть до рассвета; ночью среди барханов не так-то легко найти человека. Однако что это?

Мягкое цоканье копыт нарушило тишину. Неподвижно сидевший на лошади грек встрепенулся и поехал навстречу другому всаднику, словно тень возникшему из ночной пустыни. Мипоксай осторожно подполз ближе, теперь он мог отчетливо слышать весь разговор.

— Послезавтра в Мараканду прибывает индусский посол. Антимах послал меня предупредить. Охрана места поручена тебе. Встреча за городом у старого храма Кибелы. Время и пароль узнаешь завтра. А пока отбери десяток самых надежных людей и подготовь все. Займись этим сразу, как прибудешь в Мараканду. К вечеру все должно быть готово. Будь осторожен, Местон, шпионы Лора всюду, никому не сносить головы в случае чего…

— Понимаю. Проклятая служба! — Звучный плевок как бы подтвердил сказанное.

— Ну, прощай. Мне пора возвращаться в Бактру. Нужно встречать гостей.

— Прощай.

Всадники разъехались. Таинственный ночной визитер повернул обратно к Бактре, а Местон направился к спящему лагерю. Мипоксай, не пропустивший ни слова из их разговора, остался лежать на песке. Ему стала известна тайна, значение которой трудно даже оценить. Через два дня будет поздно. Нужно предпринимать что-то немедленно. Бежать обратно в Бактру? Но до нее слишком далеко. Вернуться, дать увести себя в Мараканду, а там разыскать людей Аора и выдать им тайну врага в обмен на свободу? Но разве сможет он разыскать их в чужом городе? Что же делать?