Антимах и посол вышли вперед. Храм слушал внимательно, точно запоминая слова:

— Армии непобедимого, львиноподобного царя царей осадили Зариаспу*.[26] Нет спасения его врагам! Из их голов будет сложен в жилище эллинского бога славный костер. Но солнцеликий Пор милостив к покорным. Золотым дождем сыплются его щедроты верным воинам. Пор предлагает эллину, именуемому Антимахом, приложить печать и руку к этому указу. Именуемый Антимахом назначается наместником сына мудрости во всех городах Бактрии для вершения воли и власти царя царей. Ныне ему высочайше повелевается собрать свои дружины и подойти к Бактре через три солнца после приложения руки. Его воины считаются отныне воинами царя царей, и сам он временно, до разгрома врагов, назначается сотником индусской армии…

Нахмурив брови, Антимах думал. Если оставить в стороне восточное славословие, указ выглядел не так уж плохо и все же…

— Я должен стать наместником сразу после захвата Бактры, остальные города долго не продержатся. Мараканда сдастся без боя.

Торг длился недолго. После того как в указ были внесены соответствующие изменения, на которые посол был уполномочен заранее, в дело вступили воск и перо. Дуя на горячую печать, Антимах спрятал ее в складках плаща, и, словно в ответ на этот жест, храм издевательски захохотал. Потом он заревел, засвистел, зарокотал могучими ужасными звуками и выплюнул из своих глубин беспощадных демонов возмездия, их было семеро, но страх двоил и троил их число в глазах охваченных паникой воинов. Дрожащей рукой посол схватил драгоценный документ и бросился к провалу. Поздно. Один из нападающих сбил его и, вырвав папирус, скрылся в проломе. Только теперь опомнился Антимах, поняв, какая беда обрушилась на него.

— Стоять, собаки! Ни с места! Держите его!

Подбодренные его криком, воины опомнились и бросились к провалу. Последний из нападавших вдруг остановился и, повернувшись лицом к воинам Антимаха, взмахнул мечом. Какой-то индус с рассеченной головой упал ему под ноги, у провала тотчас же образовалась свалка. Уходили драгоценные мгновения. Антимах зарычал от ярости и сам бросился на смельчака, прикрывшего отход товарищей. Блеснула стальная палица — и вот наконец, расшвыряв во все стороны безжизненные тела сраженных, Антимах ворвался в проход.

Никого. Пустой короткий коридор подземного хода заканчивается сплошной каменной кладкой. Почти обезумев от сознания свалившегося на него несчастья, он бежит обратно к ограде храма. Пустыня чиста, как свежевымытый стол, — ни ниточки, ни движения, не за что зацепиться глазу… Возникнув из мрака развалин, враги словно растворились в нем.

— Не люди это были, не люди, — слышит он за своей спиной испуганный шепот.

— Трусливые шакалы! Это были шпионы Аора. Понимаете, свиньи? Аора! — И, застонав от бессильной ярости и страха, Антимах отшвырнул палицу далеко в сторону.

Посол не солгал. Индусская шестидесятитысячная армия уже осадила Бактру*.[27] Военные события разворачивались неторопливо, но за те несколько дней, пока Алан выполнял поручение Аора, многое изменилось. Разрозненные остатки разбитой армии Евкратида втянулись в город, надеясь найти спасение за его толстыми стенами.

Штурм города-крепости считался в то время трудным, а порой безнадежным делом. Но военный совет индусских тысяч надеялся на новые тараны и стенобитные машины, недавно закупленные в Риме. Сейчас обозы с этими машинами, слонами и продовольствием находились еще далеко от Бактры, хотя передовые отряды кавалерии и легкой пехоты уже обложили город тройным кольцом осады, перерезав все дороги и караванные тропы. Такая осада сама по себе еще ничем не угрожала городу, в котором были большие запасы. Она могла длиться месяцами, ничего не меняя в обшей военной обстановке.

Но осада перерезала всякое сообщение города с внешним миром и преградила путь отряду Алана, тот единственный путь, что мог привести юношу к свободе и осуществлению дальнейших планов. Возможно ли вообще пройти сквозь кольцо осады? Что ждет его в осажденной Бактре? Сдержит ли Аор свое слово? В ответ молчала пустыня. Здесь царили пески и шакалы, своими воплями пугающие коней. Копыта лошадей вязли в красноватом песке. Отряд уже давно свернул с дороги и в молчании двигался вслед за Ифросом — самым опытным из людей Аора. Вот он поднимается на очередной бархан и придерживает коня, поджидая Алана.

— Смотри, начальник, видишь кольцо огней впереди? Алан невольно усмехнулся слову «начальник».

— Вон то зарево в тумане?

— Это отблеск костров, мы подъезжаем к индусским тылам.

— Знаешь ли ты, как проехать, чтобы не наткнуться на стражу?

— Знать нельзя, начальник, но по руслу большого канала можно попробовать пройти, если он перекрыт сейчас.

— Что это за канал?

— В мирное время он снабжал город водой из больших колодцев, но сейчас индусы, наверно, перекрыли его.

— А как же город без воды?

— В нем есть запасные колодцы, только они глубоки и пользоваться ими неудобно.

Воины спешились и осторожно двинулись дальше. Несколько едва различимых теней скрывались за песчаными холмами, упрямо и осторожно все ближе подбирались к красноватому зареву вражеских костров.

Вот по знаку Ифроса все они упали в сухой песок и медленно поползли вперед. Алан полз рядом с Ифросом, ловя обрывки его хриплого шепота:

— За этим холмом — колодцы и начало канала… Здесь должна быть стража…

Но их опасения оказались напрасны. На месте колодцев нашли лишь груды камней. Местность вокруг была пустынна, а дно канала сухо. Багровый отблеск костров лег на верхнюю кромку канала, по дну которого теперь неслышно полз маленький отряд. Тревожный грозный шум громадного ночного бивуака иногда волнами прокатывался над их головами, обдавая холодом много повидавших воинов. Отголоски незнакомой речи, протяжные оклики часовых, редкий звон оружия — все говорило о том, что они уже углубились во вражеский лагерь… Теперь малейшее неосторожное движение, любой звук мог стать причиной их гибели. Сознание невидимой опасности вдавливало людей в песок, сковывало их движения. И как раньше в решающие минуты, Алан почувствовал радость предстоящей схватки.

Повелительным жестом он приказал воинам остановиться, окинул взглядом смутные, замершие фигуры. Шепотом повторив приказание — не двигаться, пока он не подаст знак, — Алан пополз по пологой стенке вверх -туда, к манящим и зловещим отблескам огней. Он и сам не знал, почему именно здесь решил выглянуть из канала. Может быть, в легком шуме его чуткое ухо охотника уловило что-то необычное. Голова Алана высунулась рядом с роскошным индусским шатром в тот момент, когда двое стражников покинули горевший невдалеке костер и решительно направились к каналу, видимо, чем-то встревоженные. Один из них, высокий и худой, с громадным шитом, зловеще сверкавшим в свете костра, крадучись шел шага на три впереди второго, вытянув голову и, видимо, прислушиваясь. еще шаг — и он увидит скорченные на дне канала людские фигуры. Алан медленно натянул лук, и в тот момент, когда длинный воин испуганно отпрянул от канала, свист стрелы был последним звуком, который услышали его слишком чуткие уши. Неуклюже тело дернулось и, загрохотав металлическими доспехами, рухнуло наземь. В ту же секунду второй воин бросился прочь, издавая громкие вопли. Грозный шум проснувшегося лагеря ударил в лицо Алану — теперь только чудо могло спасти их.