– Сам скажет, – ответила Ксюха. – Надёжный. К твоей.

Девка ещё раз посмотрела на Трофима и посторонилась. Трофим вошёл. Девка сразу же закрыла за ним дверь, привалилась к ней спиной и опять стала разглядывать Трофима. Потом спросила, как его зовут. Трофим назвал себя и тоже стал осматриваться. Это были маленькие сени с лежанкой в углу. На полу лежал ковёр, и стены все были в коврах. В углу светила золочёная лампадка. Сенная девка криво усмехнулась и спросила, кто его прислал. Трофим просто ответил:

– Царь.

– Как это «царь»? – недоверчиво переспросила девка. – Чем докажешь?

– Своей головой, – сказал Трофим. И спросил: – Где твоя хозяйка?

Девка велела подождать, отогнула один из ковров на стене и пропала за ним. Трофим стоял, не шевелясь, и чутко слушал…

Но так ничего и не услышал. Тогда он прочёл Отче наш. Прочел ещё и ещё раз. Из-за ковра вернулась девка и поманила Трофима рукой. Трофим прошёл мимо неё, зашёл за ковёр…

И оказался в светлице, все три окна которой были закрыты ставнями, светили только лампадки. А посреди светлицы, на широкой мягкой лавке, с такой же мягкой спинкой, сидела… госпожа не госпожа, девка не девка… одним словом, сидела тамошняя хозяйка в дорогущей летней шубе и мягких сапожках, в парчовом платке, черноглазая и чернобровая, с румянцем на всю щёку и губами тоненькими-тоненькими – и улыбалась. Вот какая была эта Мотька! Сидела и гладила кошку. Кошка была чёрная, как уголь, а пальцы у Мотьки белые и все в перстнях. Перстни то и дело поблёскивали. Трофим снял шапку и поклонился.

– Ты кто таков? – спросила Мотька мягким голосом.

– Трофим Пыжов, стряпчий, – ответил Трофим.

– Царёв стряпчий?

– Нет, Разбойного приказа.

– А! – скучающе сказала Мотька. – А мне сказали, что царёв.

– Я и есть царёв, – ответил Трофим. – Царь меня из Москвы кликнул, я приехал. И он мне сказал: Трофимка…

Мотька сердито хмыкнула и перебила:

– Царь молчит! Скоро уже неделю.

– Не молчит, – сказал Трофим, – а говорит негромко. Софрон по его устам прочёл и передал мне его слова, а царь головой кинул, что всё верно.

– А верно что? – спросила Мотька. – Неужто он тебя ко мне послал? – и переложила кошку с руки на руку.

– Нет, конечно, – ответил Трофим. – Не только к тебе. Он сказал: везде ищи.

– Что ищи?

– Этого я пока что сказать не могу, – негромко, но твёрдо ответил Трофим.

Мотька ощерилась, злобно сказала:

– Приходили тут вчера одни, выпытывали. А я им велела выметаться. Вымелись. А ты… подойди ближе.

Трофим подошёл. Мотька вдруг швырнула в него кошку. Трофим её поймал. Кошка зубами впилась ему в палец, очень больно. Трофим хотел её стряхнуть, но Мотька тут же велела:

– Не трожь!

Трофим стоял как пень, терпел. Кошка грызла ему палец, текла кровь. Мотька злорадно усмехалась. Потом махнула рукой – убирай. Трофим осторожно разжал кошке зубы и так же осторожно сбросил её на пол. Кошка мягко вскочила на лапы и сразу метнулась под лавку. Мотька подобрала под себя ноги и молча ткнула рукой, указывая, где Трофиму сесть возле неё на лавку. Трофим подошёл и сел. От Мотьки пахло ладаном и ещё чем-то очень благостным. Мотька молчала. И Трофим молчал. Глаза у Мотьки были очень злые, настороженные. И так же зло она спросила:

– С чего это царь вдруг тебя приметил?

– А он и не вдруг, – сказал Трофим, – он давно меня знает.

– Он всех знает, – прибавила Мотька, – и всех насквозь видит. А кого не видит, тому сразу голову долой! – И тут же велела: – Рассказывай!

– О чём? – спросил Трофим.

– О том, как он тебя приметил. В первый раз.

– Мне нельзя об этом говорить.

– А ты ему после скажи, что забыл, что нельзя.

– Он не поверит, – ответил Трофим. – Скажет, этого забыть нельзя.

– Почему нельзя?

– Да потому! Когда царь брал с меня слово, он ножик достал…

И тут Трофим снял с себя шапку и показал своё сверху обкорнанное ухо.

– Царь? – спросила Мотька. – Ножиком?

Трофим кивнул.

– Я у него спрошу! – сказала Мотька.

Трофим пожал плечами – спрашивай.

– Спрошу-спрошу! – очень сердито повторила Мотька. – Ну а у меня ты что хотел спросить? Ведь не просто так сюда пришёл. Ну так чего?

– Много чего, – сказал Трофим, – да я не тороплюсь.

– И это верно! – подхватила Мотька. – Нам спешить некуда. Так, может, пока чарку поднести? – И, обернувшись, окликнула: – Любка!

– Не надо Любки! – сразу перебил Трофим. – И чарки не надо.

– Боишься, отравлю? – спросила Мотька. – Да я, будет надо, и так околдую!

И стала смотреть на него очень пристально. Трофим усмехнулся. Мотька злобно приказала:

– Ты в глаза смотри!

Трофим смотрел, не моргая. Долго они так друг на друга смотрели. Трофима пробил пот, но он не стал утираться, потому что, его так учили, нельзя.

Мотька первая тряхнула головой, сказала:

– Чёрт крещёный! Говори, зачем пришёл?! – злобно спросила Мотька. – Не то кликну сторожей!

Трофим вместо ответа показал овчинку. Мотька аж перекосилась вся, воскликнула:

– Подотрись этим орлом, скотина!

– За таковские слова можно и на кол сесть! – насмешливо сказал Трофим.

– А мне теперь всё равно!

– А Марьяну?!

Мотька сразу осеклась и замолчала, отвела глаза, подумала, а уже только потом опасливо спросила:

– Что Марьяну?

– Какому Марьяну? – как будто с удивлением спросил Трофим.

Мотька посмотрела на него, сказала:

– Чёрт и есть! – Но не удержалась и добавила: – Моему Марьяну, а какому же ещё. Золотому моему Марьянке, вот кому. А не тому псу смердячему!

– Кому, кому? – переспросил Трофим.

– Не твоё дело!

Сказав это, Мотька замолчала. И вдруг стала быстро, тяжело дышать, хватать ртом, как рыба, глазами сверкать! А после шубу на себе расстёгивать. Руки у неё сильно дрожали, но всё равно расстегнула. Дальше рванула на себе рубаху, разорвала вместе с ожерельем. Самоцветы посыпались на пол.

– Ты чего это?! – испуганно спросил Трофим.

– Дышать нечем! Помираю! – захрипела Мотька.

Трофим обернулся, открыл рот…

– Не зови её! – злобно велела Мотька. – Помру так помру!

И опять захрипела, схватилась за горло. Трофим сидел ни жив ни мёртв, боялся шелохнуться. Мотька понемногу унялась и отдышалась, запахнула на себе одежды, утёрла глаза и спросила: