– Мне на ум приходит лишь горстка агентов-нелегалов из ФБР, провернувших нечто подобное. И ни один из них не был подростком.

– Когда они предприняли атаку, Бюро с войсками было наготове. Но без боя все равно не обошлось. Человек, убитый Рил, как раз подстроил засаду на нескольких агентов ФБР. Она спасла им жизнь.

– И была передана под защиту свидетелей?

– Эта неонацистская организация – настоящий лабиринт на территории нашей страны. У нее длинные руки. С помощью Рил удалось частично ликвидировать ее, но монстр еще жив.

– А как же она из защиты свидетелей попала в агентство?

– От Бюро мы узнали, что сделала Рил. Мы сочли, что она обладает набором талантов, терять которые жаль. Вдобавок мы могли защитить ее ничуть не хуже федеральных маршалов. И на новой работе она станет невидимкой. Новая личность, все время в разъездах, приобретет навыки самозащиты, так что добраться до нее и убить будет нелегко для каждого, даже для скинхедов. Мы обратились к Рил с предложением работать на нас. Она приняла его не раздумывая. Без задних мыслей. Мы потратили годы на ее обучение и подготовку. Как и на ваши.

– Это действительно можно назвать уникальным путем в агентство, отдаю вам должное.

Несколько секунд Ди Карло хранила молчание.

– Не так уж сильно отличающимся от вашего пути к нам, мистер Роби.

– Сейчас речь не обо мне, а о ней. И, судя по тому, что вы только что рассказали, искать Рил можно отправляться на все четыре стороны.

– Поясните, – озадаченно воззрилась на него Ди Карло.

– Как я понимаю, из-за травмирующих переживаний детства вы подвергли ее ряду психологических тестов, чтобы проверить, отвечает ли ее психика профессиональным требованиям?

– Да, и она выдержала их с блеском.

– Либо потому, что психика у нее в полном порядке, либо потому, что она великая лгунья.

– Она и есть великая лгунья. Дурачила скинхедов больше года.

– А это говорит о ее патриотизме, что возвращает нас к вопросу, почему она обратилась против нас. Выходит, либо что-то случилось и ею движут какие-то пока неведомые нам причины, либо Рил переметнулась традиционным образом, откуда следует, что она дурачила всех вас и вовсе не была такой патриоткой, какой вы ее считали.

– Я слежу за ходом вашей мысли.

– И хотя я благодарен за лучшее понимание ее предыстории, куда больше мне нужно знать о ее заданиях за последние два года.

– Почему два года?

– Для меня это крайний срок, в течение которого она могла что-то вынашивать в себе, строя планы исполнения своего фортеля. Это лишь в случае, если она не переметнулась в традиционном смысле, то бишь просто из-за денег.

– Ни за что не поверю, что Джессика на такое способна.

Вскинув голову, Роби уставился прямо на нее.

– А насчет меня вы в такое поверили бы?

– Вас я знаю не настолько хорошо, как ее.

– Факт в том, мэм, что по-настоящему вы не знаете ни меня, ни ее. Вот почему люди вроде Рил и меня так хороши в своем деле. И почему вы обращаете на нас внимание. Если детство у тебя было нормальное, таким, как мы, не станешь. Мы не ребятишки, которых дома дожидаются мамаши-домохозяйки в бусиках, пекущие пироги и наливающие молочка после школы.

– Это я понимаю.

– Пока не докажут, что я не прав, я буду исходить из предположения, что Джессика Рил поступает так вне связи с подкупом. А чтобы лучше это понимать, мне нужно знать, во что она была замешана за последние два года.

– Как я понимаю, вам предоставили ее личное дело.

– Я требую все ее личное дело. А не только отредактированное.

Ди Карло будто громом поразило.

– Что вы имеете в виду?

– Файлы, которые мне дали, прошли цензуру. Часть информации вымарана. Есть купюры в хронологии. Чтобы сделать свое дело, мне нужна полная картина. – Роби помолчал, но решил все-таки сказать: – Да и с местами преступлений мудрили. Кое-что убрали. Но не полиция. Наши. Мне надо знать, что забрали и почему.

Ди Карло отвела глаза. Но прежде Роби успел заметить в них отблеск тревоги.

Когда она снова посмотрела на него, то уже успела взять себя в руки.

– Я займусь этим вопросом немедленно и сообщу вам.

Уилл кивнул, не очень-то и пытаясь скрыть скептическое выражение лица.

И встал.

– Значит, вы хотите, чтобы я убил Джессику Рил?

– Я хочу, чтобы вы установили истину, мистер Роби. – Ди Карло пристально взглянула на него.

– Тогда мне лучше браться за дело.

Роби поехал обратно в округ Колумбия, но домой возвращаться не стал, а направился к школе.

Поставив машину у бордюра, огляделся. Это красивый район округа. Джули Гетти устроили в одну из лучших школ, но не из тех, где ходят в форме и учатся чада сливок общества. Детей принимают сюда исключительно за их собственные достоинства, вне зависимости от способности их родителей заплатить за учебу или сделать школе щедрое пожертвование. Если уж тебя приняли, о твоем обучении позаботятся. Здесь ценят индивидуальность. Правила в школе действуют, но от учащихся вовсе не требуют ходить строем под барабан.

Роби казалось, что Джули Гетти в такой обстановке должна жить припеваючи. Он уже обнаружил, что ее ритм и барабанщик настолько индивидуальны, что дальше некуда.

Прикидывал так и эдак, как обставить эту первую с ней встречу. А потом выбросил это из головы. Удачного подхода попросту не существует.

«Получу по первое число. Наверное, оно и к лучшему».

Похоже, дождь зарядил надолго, и Роби включил дворники, глядя, как они сгоняют воду со стекла. Поглядел на часы. С минуты на минуту. У школы стояла вереница машин, дожидающихся школьников. Своих автобусов у школы нет, но через дорогу есть остановка муниципального автобуса.

Несколько секунд спустя двери школы распахнулись, и из них хлынул поток учащихся. Увидев Джули, Роби выбрался из машины, поднял воротник и рысцой бросился через улицу.

Она шагала в конце группки девушек. Заткнув уши наушниками, выстукивала что-то на смартфоне. Оглянуться не успел, а она уже так далеко ушла, подумал Роби. Когда они встретились впервые, ей был не по карману вообще никакой телефон.

Подождав, когда группка девушек пройдет мимо, он ступил вперед.

Джули остановилась, подняла глаза, и Уилл увидел, как мимолетное выражение счастья на ее лице сменилось гневом.

– Что вы тут делаете? – вопросила она.

– Исполняю обещание прийти повидаться.

– Не поздновато ли?

– Разве?