– О, смотри, кто-то выжил, – хихикнул хиппи.

– Пристрелить её сразу или сначала изнасиловать? – бритый поднял пистолет, направив его на меня.

– Нашёл чем напугать, – продолжала совершенно бесстрашно отвлекать их я, пока Хэмфри медленно продвигался к выходу. – Мне просто интересно, зачем вы взорвали магазин.

– О, не одни мы решили сегодня поиграться, – болтливый хиппи весело указал пальцем в окно, где, оказалось, горел ещё один магазин. – Вон, видишь, ещё что-то горит. Мы тут всем городом решили немного поразвлечься с взрывчатками.

– И зачем же? – выгнула я бровь, скрестив руки на груди.

– Пора заявить о себе, – сообщил бритый ломаным голосом. – Развеять слухи. Показать себя. Захватить власть.

– И умереть, – добавила я.

– А она мне нравится! – воскликнул хиппи, делая пару шагов в мою сторону. – Ты случайно тоже не «пламенная»?

– Я… не знаю.

Я и вправду не знала. Не верила в слухи, но при этом почти каждое утро проводила в ледяной ванне по полчаса, а то и больше, потому что многие говорили, что так можно не заразиться. Не верила, но с настороженностью относилась к каждому прохожему, особенно после предупреждения от директрисы. Не верила, потому что человеку свойственно не верить до тех пор, пока самолично не увидит, но в то же время заранее подстраховаться. А после того, что я увидела на маме, а теперь и вживую… страшно. Слишком страшно. И за себя, и за маму, и за друзей, и за всех абсолютно…

Особенно за Джозефа.

– А вот так?

Бритый совершенно с равнодушным лицом направил пистолет на Хэмфри, который в панике застыл и в ужасе вытаращил глаза на угрозу. И вот теперь мне стало реально страшно – на мгновение перед глазами предстала картинка с Джозефом, когда тот вынес уже мёртвого ребёнка из горящего дома. А что если сейчас этим ребёнком окажется Хэмфри? «Я подумал… а если бы на месте этой девочки оказался бы Хэмфри или Олин?» – возникло из жуткого пламени воспоминание, точно сам дьявол выходил из огня.

Нет.

Никто не умрёт.

Я не позволю никому умереть.

Не позволю.

Никогда и ни за что.

– Не смей этого делать, – со злостью прорычала я сквозь зубы, с силой сжимая кулаки.

Жара.

Стало невыносимо жарко. И даже не в пальто дело. Жарко было в собственном теле. Словно кто-то включил во мне печку – я ощущала лаву, текущую вместо крови по жилам, дышала будто знойным воздухом, органы точно обжигала изнутри раскалённая сталь. Струйка дыма появилась прямо передо мной. Нахмурившись, я проследила за тем, откуда она шла, и с удивлением обнаружила, что моя кожа на ладони словно покрылась красными трещинами, из которых так и хотелось вырваться пламя. Но даже без него моей температуры хватало, чтобы рукав начал дымиться, за чем я заворожённо наблюдала, не веря своим глазам.

– Не вижу смысла тебя убивать, – пожал плечами бритый, убирая в чехол пистолет и двигаясь в сторону выхода по осколкам стекла. – Сама скоро сдохнешь.

А ведь правда. И даже вера в Бога ничем тут не поможет.

Глубокомысленные люди чувствуют себя актёрами по отношению к окружающим, потому что для того, чтобы быть понятыми последними, им приходится надевать личину поверхностности.

Фридрих Ницше

– Эссентизм – это направление в философии, которое предполагает, что у всего есть своя сущность и смысл существования, что бы это ни было или кто бы это ни был. В основу названия данной концепции философии взято латинское слово «essentia», что означает «сущность». По Эмериху Корету4 сущностью называется то, благодаря чему нечто есть то, что оно есть. Он очень сложно описывает, что такое сущность в своей книге, но эссентизм для себя определяет это слово немного иначе. Эссентизм подразумевает, что сущность не конечна и не делает вещи конечными, она просто делает их немного глубже, чем они кажутся на самом деле, тогда как края могут быть бесконечными. Ничего не может появиться из ничего, как и исчезнуть в никуда. У всего есть своя сущность, свой смысл существования: от столовой ложки, до жизни Вселенной. Скажем так, сущность – это что-то внутри самого предмета, живого существа, абстрактного понятия и так далее, что-то глубинное, и говорится тут не об атомах или электронах. Естественно, сущность – это нечто нематериальное, незримое, неживое, однако его можно понять, точнее самому найти внутреннее содержание того или иного явления, его смысл. Вот этим и занимаются эссентисты.

Да всем плевать это было.

Абсолютно плевать.

Вон там девочки фотографировались на фоне метели, холод которой проникал даже через стекло, несколько парней играли во что-то на телефоне, кто-то качал головой в такт музыки в наушниках, пару человек со скучающим видом слушали меня, даже не пытаясь понять смысл моих слов. Да и зачем? Им не нужно знать смысл существования Вселенной, когда можно легко понять смысл пойти домой: там тепло, там есть еда, вода, хороший интернет и родители. Или пойти на тусовку, прожигать свои последние деньги на алкоголь, забыться в наркотиках и раствориться в сексе. Кому сейчас нужна моя философия? Да и раньше это никому не было интересно.

– Это определение, которое я дала, имеет схожесть с определением Аристотеля, – продолжала я, что-то читая по листочку, а что-то говоря сама. – Сказала я, правда, в очень упрощённом виде, но суть имеет схожесть. «Сущность – это единичное, обладающее самостоятельностью, в отличие от его состояний и отношений, которые являются изменчивыми и зависят от времени, места, от связей с другими сущностями и так далее». Сущность у Аристотеля – это вещь по истине или субстрат. Аристотель стремился познать сущность вещей через их родовые понятия, а потому в центре внимания у него находилось отношение общего к частному. Эссентизм поступает немного иначе: мы стремимся познать сущность не только самих вещей, но и понятий, в том числе и абстрактных. И в центре внимания у нас, так сказать, обзор со стороны, общая картина, а затем хождение в глубь: как идёшь по коридору от света к темноте и не видишь, где конец, когда находишься уже где-то внутри. А конца нет, потому что сущность бесконечна, как и сами понятия – их можно дополнять веками и каждый человек по-разному, даже если взять тот же самый стул, который в свою очередь конечен как вещь, объект.

А жаль, что не рождались сейчас новые Аристотели, Сократы, Платоны или другие философы.

Жаль, что сейчас мало кому из современной молодёжи нужна была философия, нужен был собственный ум, своё независимое мнение, выработанное через своё мышление.

Жаль, что плевать все сейчас хотели на размышления. Учёба, работа, дети и пенсия – вот прямая каждого человека, где не было ни свободного времени, ни мышления, ни самой жизни.