– Спасибо на добром слове, Катенька, милая, – с восторгом глядя на Катю, проговорил Иван.

Тут на террасу поднялся седовласый мужчина, которого Трифонова видела напротив клиники. И потом не раз замечала в окрестностях. Он впервые отвесил Кате элегантный полупоклон. Она растерянно кивнула.

– Кто это? – недовольно спросил Иван.

– Не знаю. Может, больной, может, чей-то родственник. Всех не упомнишь. А они, бывает, после выписки годами здороваются.

– Больной? – поморщился Иван.

– Успокойся, мы их здоровыми из клиники отпускаем, – засмеялась Трифонова.

– Катенька, послушай… – Иван положил свои крупные, что называется, рабоче-крестьянские кисти на ее узкие, белые. Он никогда не сжимал их, не пристраивал поудобнее, и от этой тяжелой неподвижности становилось так хорошо и тепло. – Я взял из банка драгоценности мамы. Там немного, но они качественные. И сертификаты на все камни есть. Хочу, чтобы ты их носила.

– Иван, милый, – вздохнула Катя, – мне некуда носить украшения, тем более дорогие. Оставь для своей будущей жены.

– Чужая баба перебьется, – сердито отрезал Иван.

– Какая же она чужая? Полюбишь, будет самая родная, – не сдалась Катя.

– Нет. Это московские украшения, они должны быть здесь. Не хочешь носить, положи в сейф за кроватью. Когда-нибудь пригодятся. А если не доверяешь сейфу, – в глазах Ивана появилась веселая хитреца, он склонил голову, давая понять, что хочет посекретничать. Его собеседница охотно приблизилась. – Если не доверяешь сейфу, – тихо-тихо продолжил он, – у нас есть надежный тайник. Снимаешь вентиляционную решетку в кухне, нащупываешь крюк, который отец вмуровал в стену, вешаешь мешочек с золотом-бриллиантами и возвращаешь решетку на место.

Они посмотрели друг на друга, соприкоснулись лбами и долго смеялись от души. А седой Станислав исподтишка любовался Катей Трифоновой и думал: «Фантастическая девочка. Серьезная такая с виду. Но из-за нее то два приличных молодых господина в ресторане друг другу морды в кровь бьют. То несравнимо более приличный немолодой господин ржет с ней, как школьник. Кто же ты такая, чаровница? Я все равно выясню».

Девочка была еще и коварная: незаметно сфотографировала его, пока он отвлекся на официанта. Ей необходимо было вспомнить, где же она видела эту редкостную шевелюру.

Они с Иваном покатались по городу. Он уже переставал его узнавать и спрашивал у Кати, где что. Потом завез ее с драгоценностями домой.

– Поднимешься? – ровно спросила она. – Я так ничего и не меняла. Взгляни.

– Не могу, – трудно ответил Иван. – Сообщи, когда захочешь сделать ремонт. Я все устрою.

Нежно поцеловал в щеку. И послал телохранителя проводить до квартиры.

Там девушка открыла шкатулку и рассмотрела царский подарок. Крупный отличный жемчуг, изумруды, сапфиры, бриллианты – все по полной программе – колье, серьги, кольцо. Только куда их носить? В клинику? Не слишком умно. В театр? На премьерах она не бывала, а на обычных спектаклях иногда даже нарядное платье кажется неуместным. Москвичи, как бегали всегда в театр «от станка», так и бегают, только теперь от компьютерного стола. Но одеты примерно так же. В ресторан? Под такие украшения нужен настоящий мужчина. Представить себя с Колей или Егором в жемчугах невозможно.

Трифонова достала айфон и посмотрела на тайком сделанную фотографию. Вот же он, красавец. Хотя нет, рыжий Коля красивее. Но этот эффектный. Высокий лоб, большие глаза, прямой нос, чувственный рот, тяжеловатый подбородок с ямочкой. Если описывать, с ума можно сойти. А в жизни все как-то нивелируется мимикой, и «ой, девочки, какой мальчик» не звучит. Где же она его все-таки видела? Катя вздохнула, отодвинула кровать, открыла вмурованный за ней в стену сейф, сложила туда драгоценности и сертификаты. Ивану важно, чтобы они здесь лежали, пожалуйста. Вернула мебель на место. Села и вдруг вспомнила, как лежала ночью после поликлинического приема в общаге. Сна не было, зато были лихорадочные мечты о том, как однажды она триумфально вернется в родной город – в роскошных украшениях и шубе. Правда, тогда к этому набору мозг настойчиво добавлял новые сапоги, потому что ее старые развалились. И вот норка висит в шкафу, драгоценности валяются в сейфе, а в родной город совсем не тянет. И, если доведется поехать, она наденет джинсы, кроссовки и куртку.

Несмотря на то что ей взгрустнулось, Катя испытывала счастье. Удивительно, Кирилла любила, но счастлива с ним не была ни минуты. Постоянно грызло какое-то беспокойство. А с Иваном они быстро добрались до вершины страсти и поняли, что удержаться на ней невозможно, дальше только вниз все быстрее и быстрее. Мужественно расстались. И вот тогда впервые накатило это. Милый, ты прилетел, дай-ка я на тебя посмотрю, возьму за руку, обниму. Жив-здоров, богат, всем доволен? Ну и замечательно. Мне больше ничего не нужно. Мне хорошо, мне так хорошо, милый.

Трифоновой предстояло жить в этом состоянии еще день-два. В воскресенье счастье было непоколебимо. В понедельник до семи вечера тоже. А в семь, вернувшись домой после привычного чая в кафе, она обнаружила у двери букет красных роз. Двадцать один крепкий свежий легко благоухающий цветок. Другая обрадовалась бы. Катя же разозлилась. Что хочет выразить неведомый даритель? Любовь? Как бы не так. Он демонстрирует, что знает ее точный адрес, что вхож в запирающийся подъезд в любое время. «Недолго музыка играла, – мрачно подумала Катя. – Один из потенциальных любовничков вылетает за нескромность. Разве не понятно, что лучше девушку за коленки хватать, чем такое вмешательство в частную жизнь устраивать?»

Цветы она взяла и поставила в вазу. Они были такие красивые. Гордые какие-то. Но вопрос с кандидатом на вылет требовал немедленного ответа. Трифонова позвонила Егору. Парень обрадовался этому внеплановому звонку, как первой прибыли своей ненаглядной фирмы.

– Это ты оставил у моей двери букет? – не стала миндальничать Катя.

– Нет. Я провожал тебя только до калитки. Подъезд представляю себе, а этаж, квартиру нет. Стрекоза на ромашке, я понимаю, что девушкам надо дарить цветы. Но мы встречаемся за ужином, потом идем в кино или гулять. Я только поэтому не обременяю тебя букетом. Хочешь цветов? Сейчас привезу в любом количестве.

– Нет уж, спасибо. И не вздумай делать это впредь, – наказала Катя.

И принялась за Колю, который на первом сорвавшемся свидании имел неосторожность подарить ей одинокую алую розу.

– Я толком не знаю твоего адреса, – растерялся инженер. – Катя, я не приношу цветы, потому что мы ведь подолгу гуляем, в театр вот забрели в прошлый раз. Но если тебя это обижает…

– Меня обижает, что кто-то анонимно подкладывает букет под дверь. Я не понимаю людей, которые не в состоянии подарить девушке розы лично. А за то, что не надо таскать цветы часами, я тебе только искренне благодарна.

«Может, кто-то из соседей пошутил? Или какой-нибудь курьер что-то перепутал? – недоумевала Трифонова, которой лепет Егора и Коли показался убедительным. – А они снова говорят одно и то же. Уже страшновато делается». Справедливо решив, что утро вечера мудренее, она обрезала кончики стеблей и уложила розы в наполненную водой ванну. Утром решила их не вынимать – все равно ее целый день не будет. Приготовилась вернуть цветы в вазу вечером. И в семь часов обнаружила у своей двери еще двадцать одну красную розу отменного качества.