Сема мгновенно исчез в темноте кварталов, лишь кивнув. Остается ждать. Пойдем своей группой, саперов запустим тогда, когда зачистим тюрьму или если это будет невозможно. Нет, медлить тут нельзя, нужно работать. Пока ждали группу, пошли с Костей посмотреть. Ну и Вольдемар, конечно, он и указывал, куда идти. Поляк просил оружие, но я мягко отказал, ссылаясь на отсутствие такового у нас. Вышли-то посмотреть, не запасались.

Здание тюрьмы было огромным. Серое мрачное здание высилось перед нами темной горой. Как туда попасть, Вольдемар рассказал заранее, и теперь мы осторожно крались за поляком. Тот обошел здание тюрьмы какими-то дворами и вывел к забору. Забор был хороший, но дыру мы в нем увидели и без помощи местного. Видимо, после какой-то бомбежки, поврежденное место просто не стали восстанавливать. Пролезть было просто, попав на территорию, мы огляделись, но подумать нам не дали. Поляк, сблизившись со мной, быстро заговорил:

– Здесь нельзя стоять, тут иногда ходит постовой. Про дыру-то немцы тоже знают.

Мы двинулись к зданию, Вольдемар, пригнувшись, шел впереди. Когда оказались под стеной, поляк указал в сторону рукой и дернул меня за рукав, показывая, чтобы я присел. Мы с Костяном синхронно присели и замерли. Метрах в ста от нас прохаживался часовой, видимо он появился из-за дальнего угла здания. Только бы он обходить территорию не стал, а то срисует. Повезло, немец развернулся и исчез за углом.

– С этой стороны они почти не ходят, только осматривают.

– А почему, вроде тут из-за дыры наоборот нужно пристально смотреть?

– Тут раньше часовой с собакой стоял, потом, как основные силы стали покидать город, всех кинологов забрали, а эти так и не ставят сюда солдат. Мало их, им еще и внутри нужно караулить. Они же сейчас штурма ждут, все у пулеметов.

– Ясно, куда дальше?

– Вот здесь дверь, она старая, думаю, вскроете без усилий. Попадете в боковое крыло, куда дальше, извините, не знаю. Брат в камере сидит, это под землей, вы обещали, пан офицер.

– Я же сказал, если будет в наших силах, обязательно найдем и выведем вашего брата отсюда. А пока надо вернуться, там уже наши должны подойти.

Выбрались с территории так же тихо. Сема и правда уже привел людей. Зимин долго ругался, что полезли сами, ну а как еще. Хрен их знает, этих нациков, возьмут да и рванут тут всё. Я сильно сомневаюсь, что здесь смертнички сидят и будут ждать, когда тут побольше красноармейцев соберется. У них столько мирняка в помещениях, да плюс химия, они тут полгорода загадят. Кстати, это подтверждается еще и рассказом поляка о снятии с других объектов охраны. То есть фрицы снимаются этой ночью и уходят из города. Значит, тут ставка на подрыв тюрьмы.

– Саня, работаем тихими, ты все взял? – сам я уже накручивал глушак на ствол «1911». МП-40 у меня за спиной, но думаю, что отработаю пистолетом. Нас тоже много и у нас будет преимущество во внезапности.

Снайперов разместил вокруг квартала Митрохин, их у нас было пять пар, хватило перекрыть все открытые участки. Вместе с саперами Зимин привел два расчета пулеметчиков, уложили их на путях возможного отступления. Вроде все на местах, пора начинать. Разделились на тройки. Я шел с Костей и Вано, Зимин с Семой и Митрохиным, Дед под прикрытием пары автоматчиков занял свободную комнату в соседнем доме.

– Тук-тук, – послышалось в наушнике. Вот тоже, наушники давно существуют, а сделать компактные было все как-то недосуг. Ну не было запросов в армии на такой вид гарнитур. Хотя, о чем это я, пару лет назад раций почти и не было, а тех, что были, боялись как огня. Громоздкие, тяжелые, с отвратительной связью, как по дальности, так и по качеству самой связи, сундуки. Теперь весь ящик весил всего пять килограммов, Дед свободно таскал его на спине. Наши передатчики тоже были в районе пары кило и крепились на спину. «Короткие» индивидуальные радиостанции позволяли спокойно общаться в радиусе пятисот метров. Можно и больше, но без дополнительного усилителя пока это был предел. Но нам-то хватает.

– В канале, – ответил я на вызывающий меня стук.

– Это четвертый, один «зигзаг» в левом коридоре, два в основном, прием. – Зимин шел впереди и проверял коридоры. Кстати, «зигзагами» эсэсманов назвали парни, а вовсе не я, за молнии на петлицах.

– Работаем. Иду по основному, ты налево, пошли. – Ларингофон на горле давал возможность говорить шёпотом, давая возможность второму абоненту прекрасно слышать.

Хоть парни и спорили еще на улице о моем участии, но я их послал и пошел сам, причем лидером тройки. Ну а хрен ли я буду за них прятаться, три года не прятался, а теперь что? Поворот налево, передо мной довольно длинная кишка коридора. В левый проем ныряет группа Зимина. Впереди у окна, заложенного мешками с песком, стоит на треноге зенитный пулемет, ни фига себе немчура прибарахлилась, да они отсюда и БТРы наши смогут разбирать. Двое возле станкача тихо переговариваются, один, видимо, уловил движение и повернул голову ко мне. Надо было фотик с собой захватить, немец, конечно, не обделался от неожиданности, но похоже, воздух испортил. Второй тоже начал поворачиваться ко мне, глядя при этом на своего товарища. Шесть метров, пять – огонь. Два выстрела – два трупа, подранков у сорок пятого не бывает. Ох, как же я радовался, когда мне сделали глушитель на «1911». Хоть патронов и немного в магазине, но зато какие они, эти самые патроны. В наушнике раздался слегка искаженный голос Зимина:

– Минус раз. – Я не стал сразу отвечать, а показал своим, чтобы сделали контроль. Этим у нас Вано занимается, у него и сабля есть. Надыбал где-то старый австрийский штык, блин, его даже штыком-то называть язык не поворачивается, говорю же – сабля это. Вано даже наклоняться особо не приходится, шлеп и штык уперся в пол.

– Пара, – коротко бросил я в эфир. – Восьмой, вперед.

Костя двинул дальше, Вано быстро сунул под труп гранату, и мы двинули следом за Костей.

– У нас трое, с ними гражданские, четверо, – Саня растерялся, понятно, надо принимать решение.

– Четвертый, работай, если зацепишь, значит, судьба. – Тут не одна сотня таких, всем не поможешь. А в городе сколько?

– Понял, – хмуро прошипел в рации голос моего зама.

Вижу, впереди Костя поднял руку. В основном коридоре куча дверей, ладно хоть решеток, как в моем времени, посреди проходов не было. Пока каждую открываешь, полночи пройдет. Вопросительно киваю Иванову. На поднятой руке один палец, показывает влево, и опять один палец. Ясно, первая дверь слева, за ней в комнате вроде один человек. Снова кулак сжался на руке напарника. Показывает движение пальцами. Так, идут сюда. Костя присел у дверного проема, я так же, но напротив. Когда человек выходит из помещения, редко смотрит вниз, особенно когда он тут давно ходит. Появившийся в проеме эсэсовец замер, он, сука, смотрел прямо на меня. Костя не дал мне выстрелить, позже пистон ему вставлю, чуть в него не пальнул. Восьмой резко выпрямился и нанес фрицу удар под подбородок ножом. Тот только хрюкнул как-то и завалился. Костя даже не успел его придержать. Показываю кулак, Иванов делает жалобное лицо, извиняется он, гадский папа. Вано тем временем уже вошел в комнату, из которой и появился фриц, и, оглядев ее, отрицательно покачал головой. Да я и не думал, что мы найдем химию прямо вот так сразу. Наверняка где-то в подвале или, наоборот, наверху. Да, скорее всего, где-то на верхних этажах. Если они задумали нанести как можно больший ущерб городу, зачем глубоко прятать отраву? Резкий стук каблуков оторвал меня от раздумий. В пяти метрах справа появился еще один ухарь из СС. Вскинув автомат, он был готов выстрелить, Костя был первым, просто как раз туда и направился. Из комнаты вышел Вано, и мы оба пошли к трупу. Костя уже осмотрел место, откуда появился фриц.