Я нажимаю на кнопку звонка. По ту сторону двери раздается противный звук. А потом тишина. Никто не спешит открыть мне дверь. Его или нет, или же он увидел меня через глазок и решил проигнорировать.

Но я не сдаюсь.

Раз за разом жму на звонок и в конце концов решаю, что Давид мог еще не вернуться с работы.

Я прислоняюсь спиной к входной двери, от досады пощипывает глаза. Взглядом скольжу по потрепанной лестничной клетке, видавшей когда-то намного лучшие времена.

И что делать? Не сидеть же здесь и не ждать его до ночи? А может быть, это знак, что я творю глупости? Нужно было просто забыть о нем, никогда не вспоминать, перечеркнуть навсегда эту страницу своей жизни.

Достаю из кармана телефон. Уже почти восемь вечера. Решаю: еще полчаса — и уеду домой. А Давид пусть к черту катится.

Но не успеваю даже написать Жене в ответ сообщение, как слышатся чьи-то шаги и веселый женский голос. Я вся напрягаюсь. Не хочется, чтобы жильцы приняли меня за воришку. А я выгляжу именно так сейчас. Вжимаюсь в стену, пытаясь слиться с ней.

Топот ног становится все отчетливей и громче. Как и противный смех девушки и низкий, хриплый мужчины. Я поворачиваю голову в сторону лестничного пролета, парочка явно направляется сюда. И застываю, когда взглядом натыкаюсь на знакомую фигуру в военной форме.

Давид в обнимку с незнакомкой поднимаются по ступенькам, и я в этот момент хочу провалиться сквозь землю. А еще чувствую такую боль, что с трудом удается устоять на ногах.

Бежать некуда, поэтому я стараюсь сделать надменное выражение лица, чтобы никто не догадался как больно мне в этот момент. С гордо поднятой головой ожидаю, когда парочка поднимется по ступенькам.

Давид смеется, придерживает за талию незнакомку. Они явно больше чем просто друзья. От осознания этого становится невыносимо больно. Еще вчера он был со мной на свидании, у нас был секс, если это можно так назвать, а сегодня он ведет в свою квартиру другую женщину.

Его взгляд скользит по лестничной площадке, останавливается на моих ногах, а потом медленно поднимается вверх.

Он застывает на месте. Брови взлетают вверх от удивления. Меня здесь увидеть он явно ожидал в последнюю очередь. Он жестко усмехается, узнав меня в тусклом свете единственной лампочки на этаже.

—Надеюсь, ты не забыл ключи?— игриво спрашивает девушка, а я морщусь от ее голоса.

Слишком высокий. Слишком раздражающий. Почему Давиду она понравилась? В ней нет ничего особенного. Обычная брюнетка с невыразительными глазами и короткой стрижкой. Возможно, дело в том, что она приблизительно одного с ним возраста?

—Взял,— хрипло отвечает Леонов.— Но, похоже, на сегодня наш вечер окончен,— хмыкает он, не отводя от меня взгляда.

Девушка замечает наши переглядывания. Недовольно хмурится. Ее глаза сужаются, теперь она смотрит на меня изучающе, с гневным огоньком в глазах и недовольством.

—Это твоя сестра?— Уголки ее губ медленно ползут вверх.

—Нет, не сестра,— отвечает Давид и протягивает ей бутылку вина.— Такси сможешь сама вызвать? К сожалению, сегодня вечер продолжить мы не сможем.

—Почему же не сможете?— встреваю я в разговор. Спрашиваю насмешливым голосом.

Скрещиваю руки на груди и делаю вид, что мне все равно на то, что этой ночью Леонов привел в дом другую женщину, и явно не для того, чтобы та приготовила ему ужин.

—Я шарф от Диор у тебя вчера забыла. Это памятный для меня подарок и слишком дорогой, чтобы забить на него.

—Боюсь, что твой шарф утерян навечно. Боцман утром на него помочился.

И на мой вопросительный взгляд поясняет:

—Боцман — это мой кот. Скинешь номер карты и стоимость шарфа, я возмещу нанесенный ущерб.

—Боюсь, тебе не хватит твоей зарплаты военного, чтобы возместить его стоимость,— надменно произношу я, желая как можно острее задеть мужчину.

И у меня это получается.

Он с силой сжимает челюсти, на лице появляются желваки. Смотрит на меня прищуренным взглядом. Явно попала в точку, задев его мужскую гордость.

—Ален, встретимся завтра на работе,— не поворачивая голову, холодно обращается к девушке.

Она не двигается с места. Никто из нас не произносит ни слова. Где-то этажом ниже хлопнула дверь и послышались глухие шаги.

Потом Алена нехорошо так усмехается и наконец-то понимает, что она здесь лишняя.

—До завтра, Леонов,— бросает она и уходит, оставляя нас вдвоем.

Когда шаги Алены стихают, между мной и Давидом стоит звенящая тишина. Он буравит меня своим гневным взглядом, я же с вызовом смотрю на него в ответ.

—Ну, идем,— кивает мне, доставая из кармана ключи от квартиры. При этом он слегка пошатывается, и меня посещает безумная догадка: Леонов пьян.

—Куда?— растерянно спрашиваю я, отступая в сторону и давая ему протиснуться к своей двери.

Принюхиваюсь: от него и в самом деле несёт алкоголем.

—За шарфом твоим. Или уже не нужен?— с издевкой спрашивает он, поворачивая голову в мою сторону.

Я сжимаю губы в тонкую линию, молча наблюдая за его попытками попасть в замочную скважину ключом. Из моего горла вырывается нервный смешок.

—Прошу.— Открывает передо мной дверь, и на пороге показывается мордочка его кота.

Не стоит заходить к нему, единственное верное решение сейчас — послать его к черту и с гордо поднятой головой уехать домой. Но ноги сами несут меня в его квартиру. Я нащупываю выключатель на стене и щелкаю им. Коридор озаряет яркий свет.

Входная дверь с грохотом закрывается. Я чувствую себя неуютно в этой квартире после того, что случилось вчера. Но страха перед Давидом нет. Отчего-то знаю наверняка, что без моего согласия и пальцем меня не тронет. Он, конечно, тот еще мудак, но принуждать девушку точно не станет.

—Вот и мой шарф,— тянусь к вешалке я, ощущая каждой клеточкой своего тела пристальное внимание со стороны Давида.

—Ты ведь не за этим сюда пришла.

Я поворачиваю голову в его сторону.

Он стоит у входа, прислонившись плечом к стене. В его глазах странный блеск, взгляда от меня не отводит. Следит за каждым моим движением, рассматривает с ног до головы.

—Ты прав, я пришла не за этим. На самом деле я хотела сказать, какой ты мудак, но ты слишком пьян, чтобы воспринимать нормально информацию. Поэтому вернусь, пожалуй, завтра, когда ты протрезвеешь,— с издевкой произношу я, демонстрируя ряд белоснежных зубов.

—Я очень даже трезвый, потому давай говори.— Он наступает на меня, смотря исподлобья.

Я делаю шаг назад, натыкаюсь на стену и испуганно замираю. Давид останавливается рядом, упирается ладонями в стену и заключает меня в клетку из своих рук и тела.