– Я думала так поступить, потому что у тебя больше не находится времени на меня и Тристана.

Калеб провел рукой по волосам и сделал несколько шагов в сторону жены.

– Выходит, мое преступление – в том, что я занят. Я слишком усердно работаю, чтобы содержать свою семью. Поэтому ты хочешь уйти?

В глубине души он ощутил облегчение: у Аддисон нет другого мужчины. И все же казалось ужасным то, что она подумывает о разводе. При мысли о том, что он больше никогда не увидит жену и сына, Калебу хотелось умереть на месте.

Аддисон покачала головой.

– Ты ведь знаешь, как обстояли у нас дела. Не притворяйся, что ничего не замечал. Сейчас ты впервые за последние два года с нами, со мной. – Она прижала ладонь к сердцу. – Если бы ты знал, как одиноко мне было!

– А знаешь, как мне было одиноко? Знаешь, каково это: придумывать отговорки, чтобы подольше задержаться на работе, потому что никогда не знаешь, как встретят тебя дома? Так я сдал тест, прошел испытание? Выходит, ты передумала уходить, коли рассказала мне о ребенке?

Аддисон замялась. Кашлянув, она ответила:

– Мы ведь уже все обговорили. Ты обещал работать меньше, чем прежде. Я хочу, чтобы мы были настоящей семьей. Я люблю тебя, но боюсь, что ты нас лишь принимаешь как должное. Я хочу, чтобы ты искренне хотел видеть меня в своем доме. Ты только что признался, что не хочешь возвращаться с работы.

– Разумеется, мне очень нужно, чтобы ты была рядом со мной. Но вопрос не в том, хочу ли этого я. Хочешь ли ты, чтобы я был в твоей жизни?

Аддисон выглядела очень бледной. Хотя, может, тому виной был лунный свет, а еще ее серебристое платье. Она нагнулась и сняла босоножки.

– Я так больше не могу. Я слишком устала. Я пойду спать.

Калеб заслонил жене дорогу.

– Ты не можешь сейчас уйти. Ты скрыла от меня одну из самых важных новостей в жизни. Это все равно, что ты мне солгала.

На этот раз голос повысила Аддисон.

– Знаешь что? Я пыталась сказать тебе. Я позвонила тебе на работу, спросила, придешь ли ты домой ужинать. Я нарядилась, приготовила твои любимые блюда, а потом положила на твою тарелку свой тест на беременность и накрыла сверху серебряной крышкой. Знаешь, каково это: ощущать себя такой счастливой, такой радостной, умирать от нетерпения поделиться замечательной новостью? – Она уперла кулаки в бедра. – И я ждала, ждала, ждала. Три часа я просидела за столом, дожидаясь твоего возвращения. Но ты даже не позвонил. И тогда я поняла, что в твоей жизни стоит на первом месте. Ведь даже когда твоя жена звонит тебе и специально уточняет, во сколько ты вернешься домой, ты кладешь трубку и тут же забываешь о нашем разговоре. – Аддисон щелкнула пальцами: – Раз – и все! Так ты знаешь, каково так себя чувствовать? И не смей обвинять меня во лжи! Потому что ты тогда просто не пришел на ужин! И не смей останавливать меня! Я хочу уйти отсюда. И уйду.

Калеб никогда еще не видел свою жену такой разъяренной. Она резко повернулась и пошагала по тропе прочь.

Он понимал, что должен ее догнать, но не сделал этого. Им нужно побыть порознь.

Неподалеку раздались голоса. Очевидно, другие гости услышали ссору в саду.

Калеб оттянул ворот рубашки – до чего же неудобный, просто с ума сводит!

В душе бушевала обида и злость. Первые мгновения после признания Аддисон о ее беременности были просто волшебными, но потом…

А ведь она так и не ответила на тот последний вопрос: «Хочешь ли ты, чтобы я был в твоей жизни?»

Неужели все зашло так далеко, что им не разрешить свои противоречия? Ведь он любит свою жену, своего сына и этого еще не родившегося малыша. А вдруг уже поздно пытаться спасти свой брак?

– Сэр, вы в порядке? – обратился к Калебу один из служащих отеля.

Наверное, кто-то уже сообщил ему о криках, доносящихся из сада.

– Да, все нормально, – ответил Калеб, оттянул душивший его галстук-бабочку и побрел в сторону, противоположную той, куда ушла Аддисон.

Он решил отправиться на пляж. Там тихо и никого нет. Там можно все обдумать.

Шагать быстро в длинном платье было трудно. На тропе попадались мелкие камушки, которые впивались в босые ступни, но Аддисон не хотела останавливаться, чтобы обуться.

Похоже, она еще больше все испортила, превратила идеальный вечер в кошмар – из-за своего гипертрофированного чувства вины.

Аддисон осознавала, что причинила сильную боль своем мужу. Она поняла, что наделала, когда увидела его реакцию на новость о ребенке. Калеб был счастлив. Да, он сперва немного замялся, но вовсе не рассердился. А когда муж спросил, каков срок беременности, у Аддисон язык словно к прилип к небу, но она должна была сказать правду.

Может, стоило соврать, что сама только что обо всем узнала, придумать какое-нибудь оправдание? Но это не было бы полной правдой, и создало бы немало проблем позже.

Аддисон ощущала чувство вины. Муж сказал, что ему не хотелось возвращаться домой, к ней. Это было больно услышать. Больно потому, что Аддисон помнила: она и сама вела себя отстраненно, холодно, разговаривала с Калебом только о Тристане. Ей так надоело слышать от мужа о его работе, что она перестала спрашивать, как прошел его день. И он тоже не интересовался, чем занималась Аддисон в его отсутствие.

Но она так хотела изменить их отношения. Во время отдыха на Бора-Бора они словно вернули себе часть прежней любви друг к другу, остывшей за последний год. Они начали снова общаться. Неужели она только что все это разрушила?

Калеб обвинил ее во лжи. А ведь она еще не сказала ему самого главного – что есть высокий риск рождения больного ребенка.

Как муж отреагирует на эту новость?

Она прижала ладони к животу. Калеб неверно ее понял, когда она сказала, что не знала, что делать. Он думал, что речь идет о ребенке, а она ведь говорила о себе и муже.

Из-за этого Аддисон рассердилась и начала высказывать все, что наболело на душе.

Столько всего наговорила, не подумав. И не сказала самого важного.

Вот уже впереди показалось их бунгало. Она вытерла слезы. Ей не хотелось, чтобы Кохиа их заметила.

Аддисон не солгала мужу, когда сказала, что очень устала и пойдет спать. Хочется забыться, избавиться от мыслей о том, что в случившемся есть и часть ее вины.

Кохиа сидела на диване перед телевизором.

– Привет, миссис Коннор! Тристан – просто чудо-ребенок! Я уложила его спать пару часов назад.

– Спасибо большое, Кохиа!

Няня взяла свою сумку и направилась к двери.

– Не за что. Мы с Тристаном увидимся завтра в детском центре.

– До завтра!

Аддисон заперла за Кохиа дверь, сняла платье и повесила его на вешалку. Оно такое красивое, но теперь напоминает лишь о худшем вечере в жизни.