Изучив одну страницу, он перевернул лист и стал разглядывать рекламы кинофильмов. Пробежав глазами три колонки, он наткнулся на рекламу Гонги — Гигантского Владыки Джунглей; указывались кинотеатры, которые тот посетит во время турне, и время, когда он там будет. Сегодня турне заканчивалось; в последний раз Гонга должен появиться в кинотеатре «Виктори» на Пятьдесят седьмой улице. До этой встречи оставалось полчаса.

Если бы кто-то в этот момент наблюдал за Енохом, он был бы поражен внезапной переменой в его облике. Его лицо по-прежнему сияло полученным от комиксов вдохновением, но проступало и нечто иное: прозрение.

Официантка повернулась взглянуть, не ушел ли он.

— Чего сияешь? У тебя будет ребенок?

— Я знаю, чего хочу, — пробормотал Енох.

— Я тоже знаю, — мрачно откликнулась она. Енох нащупал папку и положил на стойку мелочь:

— Мне пора.

— Не буду тебя удерживать, — сказала она.

— Вы, наверное, больше меня не увидите, — произнес Енох. — По крайней мере, в таком виде.

— Это меня очень радует, — кивнула она.

Енох ушел. Был чудесный прохладный вечер. На тротуаре сверкали лужи, запотевшие витрины магазинов блестели всяким барахлом. Енох свернул в переулок и быстро пошел по темным задворкам, лишь пару раз останавливался и озирался. «Виктори» был маленьким семейным кинотеатром в одном из ближних кварталов; Енох прошел через освещенный район, потом снова по темным переулкам, пока не оказался в торговом районе возле кинотеатра. Тут он замедлил шаг. Он увидел впереди сверкавший в темноте подъезд. Он не стал переходить улицу и шел по противоположной стороне, не спуская глаз с ярких огней. Он остановился точно напротив кинотеатра и спрятался в темном проходе между домами.

Фургон, на котором приехал Гонга, стоял у входа, звезда иод навесом пожимала руку старушке. Следом подошел господин в рубашке с короткими рукавами и энергично потряс звезде руку. За ним мальчик лет трех в сползшей на глаза ковбойской шляпе; его подтолкнул следующий в очереди. Лицо Еноха перекосилось от зависти. За мальчиком последовала дама в шортах, следом пожилой мужчина: пытаясь привлечь к себе внимание, он пустился в пляс, вместо того чтобы идти ровно. Енох внезапно перебежал улицу и тихо залез в открытую дверцу фургона.

Рукопожатия продолжались до начала фильма. Затем звезда забралась в фургон, а зрители вошли в кинотеатр. Водитель и распорядитель церемонии залезли в кабину, грузовик тронулся, очень быстро пересек город и выбрался на шоссе.

Вскоре из фургона донеслись какие-то шлепающие звуки, которые вряд ли способна издать нормальная горилла, но они утонули в шуме мотора и шорохе шин. Ночь была светлой и тихой, ничто не нарушало ее тишины, кроме редкого уханья совы или приглушенного свиста далекого поезда. Когда грузовик замедлил ход на перекрестке, из фургона выскочила темная фигура, чуть не упала и поспешно захромала к лесу.

Оказавшись в темноте сосновой рощи, человек бросил на землю острую палку и какой-то громоздкий растрепанный сверток и стал раздеваться. Снимая вещи, он аккуратно складывал их в стопку, а, раздевшись полностью, подобрал палку и принялся копать яму.

Тьму сосновой рощи нарушили бледные пятна лунного света, несколько раз скользнувшие по человеку, и открывшие, что это Енох. Он преобразился: от губы до кадыка тянулась глубокая ссадина, а под глазом налился синяк, придававший ему вид хмурый и неотзывчивый.

Он проворно копал, пока не получилась яма в фут глубиной и шириной. Енох положил в нее аккуратную стопку и чуть помедлил. Похороны одежды не означали, что он похоронил себя прежнего,— просто он знал, что больше она не понадобится. Отдышавшись, он завалил яму землей и притоптал. Тут он заметил, что забыл снять ботинки. Он скинул их, отшвырнул подальше, поднял с земли сверток и энергично потряс.

В тусклом свете можно было разглядеть, как поочередно исчезают — одна согнутая белая нога, потом другая, одна рука, другая, а их место занимают другие, темные, конечности. Образовавшаяся наконец косматая фигура поначалу была с двумя головами — темной и светлой, — потом темная вытеснила светлую. Еще некоторое время существо приводило себя в порядок, пока полностью не освоилось в новом облике.

Минуту-другую фигура стояла молча и недвижно. Потом принялась рычать и колотить себя в грудь, запрыгала, расправила руки и нагнула голову. Поначалу рычание было слабым и неуверенным, но потом стало громче. Затем — тихим и угрожающим, снова громким, опять тихим и угрожающим, и вдруг прекратилось. Фигура вытянула руку, пожала пустоту, энергично потрясла, убрала руку, снова вытянула, сжала и потрясла пустоту. Так она сделала четыре или пять раз. Потом подняла острую палку, залихватски прижала к боку и понеслась в сторону шоссе. Ни одна горилла на свете — в африканских джунглях, в Калифорнии или в роскошной нью-йоркской квартире — в этот момент не была так счастлива, как эта, получившая наконец награду от своего бога.

Парень и девушка, что сидели, прижавшись друг к другу, на большом камне у шоссе, любовались видом и не заметили появившуюся из леса косматую фигуру. Трубы и фасады зданий сливались в темную зубчатую стену, уходившую в небо, то тут, то там вспарывал облако шпиль. Молодой человек обернулся в тот момент, когда жуткая черная горилла уже стояла с протянутой рукой буквально в двух шагах от него. Он убрал руку с плеча подруги и, ни слова не говоря, скрылся в лесу. Девушка вскочила и, вопя, понеслась по шоссе. Удивленная горилла опустила руку, забралась на камень, где только что сидела пара, и погрузилась в созерцание неверных очертаний далекого города.

За второй вечер работы с наемным Пророком Святой Церкви Христа Без Христа Гувер Шотс выручил чистыми пятнадцать долларов и тридцать пять центов. Пророк за работу и прокат машины получил три доллара. Звали его Солас Лейфилд. У него были туберкулез, жена и шестеро детей; работа Пророка его вполне устраивала — он и помыслить не мог, что она может оказаться опасной. Он не заметил, что в тот вечер неподалеку от места, где он проповедовал, остановился высокий автомобиль мышиного цвета, и оттуда на него напряженно смотрит белое лицо, словно говоря: что бы ты ни сделал, то, чему суждено произойти, — произойдет.

Человек в машине почти час наблюдал за тем, как Пророк по знаку Гувера Шотса забирается на капот и произносит речь. Когда последний сеанс кончился и публика разошлась, Гувер заплатил проповеднику, они сели в машину и уехали. Автомобиль проехал кварталов десять до дома, где жил Гувер, остановился, Гувер выскочил, крикнул: «До завтра, друг» — и скрылся в темном подъезде. Солас Лейфилд поехал дальше. За ним, чуть поодаль, двигалась такая же серая машина. За рулем сидел Хейзел Моутс.

Оба автомобиля увеличили скорость и стали быстро двигаться к окраине города. Первая машина свернула на проселок, петлявший среди поросших мхом деревьев. Только лучи фар, похожие на антенны, освещали дорогу. Хейз стал понемногу нагонять переднюю машину, а потом, внезапно газанув, рванулся вперед и врезался в автомобиль Лейфилда. Обе машины остановились.