В напряженной тишине прошли минуты, которые беглецам показались часами. Наконец открылась дверь из пилотской кабины, и летчик прошел в хвостовую часть отсека. Загудел электрический мотор, пандус люка стал медленно опускаться. Шариф осмелился высунуть голову и глянуть наружу. Картина была безрадостная. В проеме люка, освещенном восходящим солнцем, стоял летчик, державший руки на пульте управления пандусом. Снаружи, перед самолетом взору Шарифа предстал еще один человек с какой-то папкой в руках и бумагами. Когда люк опустился совсем, он легко взбежал по нему в отсек и стал о чем-то говорить с летчиком на незнакомом наречии. Осмотрев груз и подергав крепления, человек махнул рукой и покинул самолет. Следом за ним самолет покинул и летчик. Невдалеке послышался гул мотора.

– Давай вылезать, – зашептал Шариф другу, – вроде бы больше никого нет.

Толкая друг друга и спотыкаясь на покрышках, беглецы стали выбираться в проход. Шариф спустился первым. Он сразу же попробовал открыть дверь в пилотскую кабину, но та оказалась заперта. Поторапливая друга, Шариф направился к опущенному погрузочному пандусу, остановился и осторожно выглянул наружу. К самолету ехал погрузчик, а следом спешили несколько человек, судя по всему – грузчики.

Беглецы выпрыгнули на бетон, сразу же скрывшись за мощным задним шасси самолета. Аэродром был относительно большим. Над большим светлым зданием аэропорта трепетал на ветру незнакомый государственный флаг с какой-то птицей посередине. На фасаде здания были две вывески, одна из них на английском языке гласила: «Аэропорт Энтеббе. Республика Уганда».

Магиба посмотрел на здание аэропорта, увидел надпись и присвистнул.

– Вот это мы отмахали! Лучше бы это был Египет, – удрученно заметил он.

– Чем же лучше? – удивился Шариф.

– Больше европейцев, больше населения. Легче затеряться, найти работу. Да и воровать легче.

– Ты полегче с воровством, – недовольно заметил Шариф, – попадемся.

– Почему это мы попадемся? Это моя профессия. К тому же она нас с тобой неплохо выручала до сих пор.

Неспешным деловым шагом, стараясь походить на работников аэропорта, беглецы пошли по аэродрому в сторону, противоположную той, откуда к самолету приближались люди. Покинуть аэропорт они намеревались таким же образом, как и попали в него в Эритрее, – через ограждение где-нибудь, где никого не будет. На этот раз все прошло не так гладко, как в прошлый. Территория аэродрома патрулировалась по периметру. Беглецов заметили в тот момент, когда Магиба был на заборе и подавал руку Шарифу.

Послышались крики и лай собаки. Шариф обернулся. Вдоль забора в их сторону бежало двое людей в белой униформе и кобурами на поясных ремнях. Впереди них мчалась с высунутым языком черная овчарка. Ухватившись за руку друга, Шариф подтянулся и взобрался на железный высокий забор. Когда друзья спрыгнули и бросились бежать, то услышали вслед только крики. Они не догадывались, что спасло их только то, что охрана аэропорта решила, что двое негодяев только забирались на территорию, а не покидали ее.

Благополучно избежав опасности, друзья стали решать, что им делать дальше. Денег оставалось не так уж и много. Одежда оставляла желать лучшего. Лазая несколько часов по резиновым покрышкам в самолете, друзья основательно перепачкались. Появляться в таком виде в приличном месте означало привлечь к себе внимание.

– Я предлагаю пробираться к океану, – предложил Шариф. – Там мы сможем подработать в каком-нибудь порту, возможно, наняться матросами на судно. Я это дело хорошо знаю.

– Насколько я понимаю, друг Шариф, до океана нам придется пересечь еще одну границу. Да, и в отличие от тебя, я не знаю морского дела. А еще у нас нет документов. Без них нас вряд ли кто наймет.

– Да, пожалуй, ты прав, – нахмурился Шариф.

– Самое главное – это решить, как ты собираешься жить дальше, – авторитетно заявил Магиба. – Только после этого и следует строить дальнейшие планы. Если ты хочешь вернуться на родину – это одно. Если тебе все равно где жить – это другое.

– Хотеть-то я хочу, – ответил Шариф, только возвращаться мне туда без денег нельзя. Сначала я должен заработать деньги, много денег.

– У-у! – воскликнул Магиба со смехом. – Я вор, и то не смог накопить приличной суммы, чтобы хотя бы полгодика пожить в свое удовольствие. А ты и воровать не умеешь. Извини, но честным трудом много заработать нельзя. Я это точно знаю. Ладно, – поспешно заговорил эфиоп, увидев, как изменилось лицо друга, – тогда давай пробираться на юг. Здесь шумно и много полиции. А мы с тобой выглядим очень подозрительно. Видишь, здесь сухие саванны, а дальше более влажно, там сельское хозяйство и добрые покладистые люди – ты уж поверь мне, я в этом разбираюсь. Наймемся к какому-нибудь хозяину на сезонные работы. Отдохнем от путешествий, поднакопим немного денег, отъедимся, а тогда уж и будем дальше планировать наше житье-бытье. Если у нас будут деньги, то я тебе обещаю и документы.

– Разве можно купить документы?

– Купить можно все, друг Шариф.

– Но у кого ты их купишь? Ты же никого в этой стране не знаешь?

– Эх! Тоже мне, проблему нашел. Рыбак рыбака видит издалека. Это полиция никого найти не может, а чаще не хочет. Уж поверь мне, я нужных людей найду в два счета.

Приняв решение, оба беглеца вздохнули свободнее. Всегда легче, когда есть какой-нибудь план. До столицы Уганды города Кампала от аэропорта было километров тридцать. Это расстояние друзья отмахали за пять часов. Запыленные и усталые, они не стали входить в город, а ограничились западными пригородами на берегу озера Виктория.

Попытка отстирать одежду в озере, в укромном местечке, ничего не дала – сажа не отстирывалась. Друзья решили, что опаснее бродить по стране в грязной одежде, чем без денег. Привлекать внимание полиции они не хотели. Когда им на глаза попалась лавка старьевщика, проблема с одеждой была решена.

Заблудиться в экваториальных лесах Африки очень просто, если ты большую часть жизни провел в городе. Здесь невозможно ориентироваться по солнцу, потому что за густыми кронами деревьев его не видно. Где-то вверху можно разглядеть лишь узкие полоски неба. Там, высоко наверху, листья купаются в солнечном свете, а здесь, внизу, всегда царит полумрак и зловещая тишина. Только редкие крики попугаев и обезьян нарушают эту мертвую тишину, да жужжание насекомых, которые постоянно вьются около лица, норовя попасть в глаза, рот, ноздри. Лишь только солнце садится за горизонтом, в джунглях сразу наступает непроглядная тьма. Оживает ночная жизнь, наполненная таинственными и враждебными шорохами, писками и шипением. Часто за шипение можно принять шелест крыльев ночных птиц и летучих мышей. То здесь, то там возникают неясные и жуткие огоньки, которые могут быть и глазами хищников, и фосфоресцирующими испарениями болот, светящимися насекомыми или плодом воспаленного воображения испуганного и отчаявшегося человека.

Шариф предложил вернуться на дорогу, с которой они так легкомысленно сошли, чтобы сократить путь. Когда наступила ночь, друзья поняли, что заблудились окончательно. Дороги не было.