– Так что ты здесь делаешь?

«Мелкий опт» воровато оглянулся, потом наклонился к самому моему уху.

– Человека одного ищу! – таинственно прошептал мальчик. Диоген нашелся! Тот тоже, помнится, искал человека – причем с фонарем. Днем. Не знаю, нашел ли…

Тут из подъезда вышел Комаров и подошел к моей машине. Я указала ему на переднее сиденье – мне хотелось потратить время поездки с толком и задать еще несколько вопросов.

– О, дядя Слава! – оживился «мелкий опт». – Дядь Слав, а где Дрюня?

– Чего тебе нужно? – сквозь зубы процедил Комаров, забираясь в «Фольксваген».

– Мне Дрюня нужен, а его нигде нету! – не отставал мальчик.

– Пошел отсюда! – зло прикрикнул Комаров, и парнишку как ветром сдуло. Надо же, а я-то решила, что «Славочка» и мухи не обидит…

– Замучили совсем! То в дверь звонят и убегают, то кошку в мусоропровод бросили! В наше время такого не было! – привычно посетовал Комаров.

«Фольксваген» выехал со двора и покатил в сторону института. Так, минут десять у меня есть, да еще пробки…

– Вячеслав Васильевич, – начала я второй заход, стараясь не спугнуть собеседника, – Скажите, пожалуйста, может ли в нашем городе существовать биохимическая лаборатория, о которой никто не знает?

Комаров как раз пристегивал ремень безопасности. Он из тех, кто аккуратно пристегивается, даже если надо проехать двести метров. Вячеслав поднял на меня непонимающий взгляд:

– Что значит – «никто не знает»? В Тарасове никогда не существовало объектов такого уровня секретности.

– Я имею в виду, как бы это точнее выразиться, неофициальную лабораторию.

– Неофициальную?! – вытаращил глаза Комаров. – Как это?

Вот дубина, прости господи!

– То есть подпольную, ясно? – рявкнула я, потеряв терпение. Да что же это за кролик законопослушный! Во что превратила этого человека советская система, смотреть противно!

И тут Комаров меня удивил – он расхохотался. Смеялся он долго, со вкусом, утирая выступившие на глазах слезы. Отсмеявшись, Комаров сказал:

– Спасибо, Евгения, давно так не веселился.

– И что же вызвало такую массу положительных эмоций? – сдерживая раздражение, спросила я. Мы уже подъезжали к институту. Сегодня, как назло, пробок в Тарасове не было вовсе. Вот вечно так, раз в жизни мне понадобилось постоять в пробке – а дороги чисты, как артерии спортсмена!

– Остановите! – попросил Комаров, и я съехала на обочину. Прямо перед нами возвышалось старинное здание «Вируса».

– Ваш вопрос выдает полнейшее невежество! – с улыбкой сообщил мне Комаров. Как любой человек, являющийся специалистом в одной узкой области, Вячеслав испытывал искреннюю радость, когда кто-то забредал, так сказать, на его территорию.

Я послушно покивала. Кролики обожают моменты, когда им выпадает случай почувствовать себя удавами. Вдохновленный моей покорностью, Вячеслав продолжал:

– Вы хоть представляете, сколько стоит снарядить полноценную биохимическую лабораторию? Это… это просто нереальные деньги!

Я подумала, что для Комарова «нереальные» деньги начинаются там, где для множества людей располагаются расходы на содержание автомобиля, оплата за школу любимого чада или содержание в неволе экзотического питомца.

– К тому же такую лабораторию невозможно выстроить втайне. Представьте, сколько всего нужно для полноценного функционирования! Причем это не какие-то станки, а специальное оборудование.

Ну, здесь я тоже могла бы поспорить с Комаровым. В Тарасове сейчас на каждом углу какая-нибудь стройка. Что стоит замаскировать лабораторию подо что-то другое – подземный гараж или склад? Да и оборудование… закупаешь где-нибудь за границей, по частям… Или вообще через Интернет.

– Ну, допустим, выстроили вы такую подпольную лабораторию. Но кто в ней будет работать? Нужен специально обученный персонал!

Подумаешь, бином Ньютона! Один химфак Тарасовского университета каждый год выпускает пятьдесят свежеиспеченных химиков! Завербовать парочку – вот и сотрудники! Современная молодежь быстро обучается, а нравственные устои у нее не то чтобы железобетонные…

– И, главное, для чего нужна такая лаборатория? Кому придет в голову ее создавать?!

– Ну, к примеру, чтобы штамповать вирусы, от которых сейчас весь мир стоит на ушах. Как вам такая идея? И покупатели есть – террористы. Телевизор смотрите?

– Да вы что? – вновь позеленел Комаров. – Никому в здравом уме не придет в голову использовать биоматериал как оружие! Это же непредсказуемые последствия, миллионы жертв!

– Да ну? А вот «Белые барсы» с головой как раз не дружат! – весело заявила я.

Пока Комаров моргал, переваривая услышанное, я продолжала:

– И кстати, Вячеслав Васильевич, разве вы с остальными сотрудниками вашего института не участвовали в разработке биологического оружия?

Тут зелень неожиданно сошла с лица моего собеседника, он выпрямился на сиденье и укоризненно посмотрел на меня.

– Разумеется, это была моя работа. Часть работы, – уточнил Комаров.

Я не поверила своим глазам – мой собеседник улыбался!

– Вы, Женя, вероятно полазили в Сети или даже прочли книгу. Вероятно, Дэвид Хоффман, «Мертвая рука». Поэтому у вас создалось превратное представление о нашей работе.

Трусливый кролик исчез, передо мной вновь сидел профессионал. Ну наконец-то!

– Не нужно демонизировать советскую биохимию, как это делают западные исследователи, падкие до всяческих сенсаций! – сказал Комаров. – Скажите, Женя, что вы делаете, если у вас болит голова?

– Делаю дыхательную гимнастику, – недоуменно ответила я.

– А если не проходит?

– Разминаю мышцы шеи – чаще всего головная боль вызвана мышечным зажимом в воротниковой зоне, – автоматически, как на экзамене, ответила я.

– А если и это не поможет? – продолжал допытываться Комаров.

– Таблетку приму! – я наконец поняла, к чему он ведет.

– Вот! – Комаров торжествующе поднял палец. – И кому вы обязаны этим полезным изобретением?

– Вам? – я вытаращила глаза.

– Да не мне лично, но всей советской биохимии, – скромно пояснил Вячеслав. – Мы ведь не только оружием занимались. Оружие – это так, надводная часть айсберга. А все остальное – все мощности наших институтов и лабораторий – были направлены на производство и изучение лекарств, вакцин и вообще работали для блага человека. Послушать вашего Хоффмана – так мы ничем, кроме чумы и сибирской язвы, не занимались!

– Ну почему же! – возразила я. – Еще туляремия и лихорадка Эбола. И грипп.

– Женя, не надо нас демонизировать! – строго сказал Комаров. – Ни один из этих экспериментов не был особенно удачным. Да, мы научились производить тонны высушенных бактерий, но так и не смогли сделать их оружием!