Период правления президента С.М. Хатами. Ему был присущ сравнительно осторожный как внутренний, так и внешний политический курс. Это определялось тем, что во главе иранского общества сохранялась высшая власть за религиозным духовным лидером (рахбаром) аятоллой Хаменеи, сконцентрировавшим в своих руках высшую духовную и светскую власть, в том числе пост верховного главнокомандующего над вооруженными силами страны. При этом государство играло определяющую роль в управлении народным хозяйством и осуществляло жесткий контроль над частным предпринимательством и внутриобщественной политической деятельностью. Гарантами власти ПРИ являлись такие инструменты, как: господство единой исламской идеологии; руководящая роль партии «Хезболла»; активная деятельность «Корпуса стражей исламской революции» (КСИР) — вооруженных охранных партийных отрядов, полностью преданных идеям хомейнизма. Эти отряды иранское духовенство создало еще в мае 1979 года как альтернативу традиционным вооруженным силам государства. Вначале КСИР представлял собой милицейское военизированное формирование с независимой от армии системой управления, состоявшее из около 10 тыс. добровольцев, в основном молодежи, преданной имаму Р. Хомейни и идеям исламской революции. За 20 послереволюционных лет этот Корпус превратился в мощное регулярное военное формирование, имевшее в своем составе собственные сухопутные войска, ВВС, ВМС, а также «Силы сопротивления — «басидж», то есть народное ополчение и диверсионные силы специального назначения «Коде». Таким образом, КСИР, составляя численно почти половину личного состава всех вооруженных сил Ирана, стал (наряду с традиционной регулярной армией) их важнейшей составной частью.{96}

Деятельность правительства при СМ. Хатами была направлена во внутренней жизни на активизацию реформ, расширение сферы демократии, но в пределах, исключавших опасную демонстративную конфронтацию с принципами исламской революции и с фундаменталистскими кругами внутри страны; во внешней политике — на выход из международной политической самоизоляции (которая по существу была ограниченной), на открытость исламского Ирана всему миру и таким образом на прорыв американской блокады ИРИ. Именно президент СМ. Хатами включил в дипломатический «арсенал» международных отношений, как было упомянуто выше, идею «диалога цивилизаций», то есть внес миротворческое начало в проблематику взаимосвязей цивилизаций. Это явилось оптимистичной инициативой — ответом на взгляды знаменитого западного политолога Сэмюэля Хантингтона, считавшего, что «столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике»{97}.

Однако в иранском варианте «диалога цивилизаций» сохранялись принципы опоры на традиционные национальные и религиозные ценности исламских государств, которые противопоставлялись прежде всего ценностям Запада. По мнению известного американского ираниста Шона Андерсона, одного из авторов аналитического сборника «Старые угрозы для нового мира», «иранский истэблишмент считает, что лишь религиозная революция, подобная той, которая привела нынешних правителей Ирана к власти, способна покончить с несправедливостью, коррупцией и прочими недостатками мира. Одним из путей решения этих вопросов считается джихад — священная война».{98}

Наращивание военного потенциала ИРИ, Учитывая уроки войны с Ираком и враждебность со стороны США, правящие круги ИРИ пришли к выводу о необходимости поддержания вооруженных сил страны на соответствующем технологическом уровне для гарантирования национальной безопасности. В данной связи в повестку дня среди стратегических задач государства было включено перевооружение и развитие военного потенциала Ирана.

В рамках поставленных задач развертывалось развитие и реорганизация военно-промышленного комплекса, формировалось широкое промышленное производство современных систем вооружения, увеличились поставки в силовые органы, и прежде всего в армию и КСИР, новых видов оружия и военной техники. В обход эмбарго, введенного Конгрессом США, использовались также различные — легальные, полулегальные и нелегальные — каналы закупок военной техники и запчастей за границей. На эти цели было затрачено более 100 млрд. долл. В качестве поставщиков выступал широкий круг компаний из таких стран, как Аргентина, Бразилия, Вьетнам, Индия, Исландия, Италия, Китай, Ливия, Нидерланды, Пакистан, Польша, Португалия, Северная Корея, Сирия, СССР, Тайвань, Франция, Чехословакия, Чили, Швейцария, Швеция, Эфиопия, Южная Корея, Япония и даже некоторые американские и израильские компании. При этом преследовались разные цели: пополнение запасов различных видов вооружений; приобретение новых технологий как для нужд национальной армии и других силовых формирований, так и для использования в современных стратегических военных разработках.

В первом десятилетии XXI века Иран располагал, по сравнению со многими государствами БСВ, самой мощной военной промышленностью, продукция которой была на уровне самых высоких требований к современной военной технике. В стране было развернуто производство разнообразных типов оружия — от стрелкового до ракетного. По оценкам, к 2010 году Иран стал располагать тысячами современных боевых танков, БМП-1 и БМП-2; в авиации — запчастями для наличного боеготового парка военных самолетов американского и другого иностранного производства, а также самостоятельным производством десятков реактивных истребителей, не считая транспортных самолетов и вертолетов; в ракетостроении — выпуском разнообразной ракетной техники, включая и баллистические ракеты ближнего, среднего и, возможно, дальнего действия.

При этом следует учитывать усиление политических противоречий с США, а также угрозы нанесения внешним противником избирательных ударов и бомбардировок по ряду иранских военных и так называемых «подозрительных» объектов. Это прежде всего касалось заводов по обогащению урана и целей (как предприятий, так и баз размещения), связанных с ракетной техникой. Поэтому в последние годы в Иране стали придавать усиленное внимание созданию контроружия — новым ракетам, обеспечивающим поражение военных целей в Персидском заливе, американских военных баз на Аравийском полуострове и объектов на территории Израиля.

Таким образом, вооруженные силы Ирана были достаточно сильными, чтобы считаться серьезным препятствием для операций со стороны вооруженных сил США в регионе. По мнению ведущих военных экспертов и политологов мира, в случае вооруженного конфликта между США и ИРИ, у Вашингтона для разгрома Ирана могло не хватить ни финансовых средств, ни обычных вооруженных сил и обычных средств поражения{99}.

Иранские профессиональные вооруженные силы состояли из двух главных компонентов, двух независимых регулярных вооруженных формирований — из Армии и Корпуса стражей исламской революции, каждое из которых обладало собственными видами ВС: сухопутными войсками, ВВС и ВМС. Вооруженные силы ИРИ были оснащены современной боевой техникой, включая электронные средства.

Сухопутные войска Ирана в начале XXI века насчитывали 44 дивизии — 12 входили в состав сухопутных войск армии, а 32 — в состав сухопутных войск КСИР. Из них (в составе армии и КСИР): 32 пехотные, семь бронетанковых, три механизированных, одна воздушно-десантная и одна воздушно-штурмовая. Кроме того, они располагали 24 отдельными бригадами (17 пехотных, две бронетанковые и пять воздушно-десантных), семью ракетными бригадами, десятью артиллерийскими группами, группами зенитной артиллерии, инженерными и химическими подразделениями, частями армейской авиации. На вооружении соединений сухопутных войск насчитывались 2400 танков, около 1500 БМП и БТР, около 2000 орудий полевой артиллерии, свыше 700 реактивных систем залпового огня и 4-5 тысяч минометов калибром свыше 60 миллиметров.{100}