Получалось, что дурень — это я.

— А где же разбойники? — задал я новый вопрос.

— Наверху, где им еще быть. У тебя деньги с собой есть?

— Деньги? — удивился я. — Зачем мне в лесу деньги?

— А шапку и сапоги покупать!

— Их не в лесу продают, а на ярмарке. Вот как найдем разбойников, выручим моего товарища, сразу же и поедем на ярмарку.

— А девок выручать будем?

— Ну, и девок соответственно. Теперь давай, выводи меня отсюда.

— Ишь, какой хитрый, — засмеялся мужик, — так я тебе и поверил. Ты сначала со мной разочтись, а потом дело будем делать.

К сожалению, мои самые неприятные предположения начал подтверждаться. Парень оказывался не тем, кем все это время хотел казаться. Однако и он меня не совсем правильно оценил, навсегда оставаться по милости деревенского придурка в этом гиблом месте я никак не собирался.

— Сначала дело, потом плата, — решительно сказал я.

— Нет, по-твоему никак не будет, теперь я здесь хозяин, — насмешливо сказал он.

— С чего ты решил? — удивился я, неприметно подступая к нему. Павел был в светло-серой холщовой одежде, и видно его было лучше, чем меня в темном платье.

— С того! — нахально ответил и он и, охнув, осел на землю.

Пока он не очухался, я связал его по рукам и ногам, припасенным на этот случай лошадиным поводом.

— Это что было? — спросил минут через пять мой коварный проводник, приходя в себя.

— Ничего, с неба звездочка упала и прямо тебе на голову, — объяснил я.

— А почему я связанный? — продолжил любопытствовать он.

— Сам догадайся с трех раз.

— Это ты меня, что ли? — наконец понял он.

— Видишь какой ты умный, с первого раза понял.

— Развяжи, а то хуже будет!

— Тебе, может быть, и будет, а никак не мне.

— Развяжи, говорю, а то как закричу!

— Не успеешь, я тебе голову с плеч снесу, — серьезно сказал я.

Павел замолчал, не находя веского контраргумента. Потому решил вернуться к старому амплуа сельского дурачка:

— Ну и что тебе за нужда меня связывать, ты и дороги назад не найдешь…

— Чего ее искать, пойду назад по балке и выйду из леса. Здесь никак не заблудишься.

— А со мной что будешь делать?

— Засуну кляп в рот и оставлю тут отдыхать. Ты же спать любишь, вот и спи тут до скончания века.

— А если меня разбойники найдут?

— Тогда твое счастье, только боюсь, сюда сто лет никто не заглянет.

— Ничего, меня леший освободит! Вот тогда тебе достанется!

— Вот и хорошо, — поддержал я идиотский разговор, — ты оставайся ждать лешего, а я пошел!

— А как тебя в деревне спросят, куда делся Пашка? — нашел он последний, самый никчемный довод.

— В деревне? О тебе? Да ваши крестьяне в церкви свечку поставят, что одним нахлебником меньше стало! Ладно, что-то я с тобой заболтался, пора и честь знать. Сейчас найду, чем тебе рот заткнуть, и пойду восвояси.

— А как же твой друг, так и бросишь его у разбойников? — торопливо сказал он, не зная, чем меня еще задержать.

— Что делать, значит, у него такая судьба!

Я наклонился над ним, будто собираясь засунуть кляп в рот, он отдернул голову и заспешил:

— А если я тебе помогу?

— Нет, теперь у меня тебе веры нет, обманешь! Оставайся лучше здесь, мучениями искупишь все свои прошлые грехи.

— Погоди, хочешь, побожусь, что не обману?!

— Божись!

Павел забормотал церковные клятвы. Говорил торопливо, боясь, что я и правда уйду, и оставлю его одного в лесу. Я слушал, пока он, иссякнув, не замолчал, потом решил:

— Ладно, на первый раз поверю тебе на слове, но смотри, шаг влево, шаг вправо, считаю за побег.

— Какой побег, ты что, я же побожился!

— Теперь говори, знаешь место, где прячутся разбойники, или все наврал?

— Конечно, знаю, атаман мой кум.

— Тогда, может быть, с ним можно просто договориться? Я дам отступного за своего человека, и не нужно будет зря кровь проливать?

— А как же моя доля? Ты помнишь, что обещал?

— Я-то помню, а вот ты быстро забыл, — упрекнул я.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Развяжи, будь человеком!

— Лежи, не дергайся, — сказал я, снимая с Павла путы.

Он встал. Почесал в затылке.

— А здорово ты мне врезал, я даже ничего не понял. Научишь?

— Там видно будет. Ну что, пошли к разбойникам?

— Так они отсюда далеко, прямиком не дойдем, к тому же впереди болото. Мы к ним лучше с утра сходим, а пока в деревню вернемся. Из деревни ближе и дорожка есть, можно будет на лошади доехать.

Спорить было не о чем.

— Назад так же гнилой балкой пойдем?

— Зачем, отсюда в деревню тропа есть хорошая, чего нам зря грязь месить.

Я подумал, что местные грабители сумели устроиться с комфортом, даже тропинки протоптали по своим воровским интересам, но вслух ничего говорить не стал. Мы выбрались из топкого оврага в сухой лес и, действительно, меньше чем за час дошли до деревни. Павел всю дорогу молчал, но не со зла, а на самом деле устал и переволновался. Я тоже был не в лучшей форме, чавкал раскисшими сапогами и ругал себя за легковерие. Ведь едва не купился на раскрутку сельского темнилы. Только несколько его мелких проколов и обмолвок помогли не потерять бдительность. Вернулись мы в знакомую избу, когда уже светало. Павел тотчас завалился спать, а мне еще пришлось долго очищать свою одежду и обувь. Зато встал он первым и разбудил меня приятным предложением: — Вставай, садись завтракать!

— У тебя же нет никакой еды, — подколол я.

Он только усмехнулся.

Солнце уже светило вовсю, когда мы вдвоем на моем донце въехали в лес, в стороне от того места, где на нас напали разбойники. Действительно, в их стан вела вполне приличная по здешним меркам дорога. Павел с утра был весел и не поминал вчерашнее. Мы разговаривали, сколько позволяло движение.

— Много их там, в лесу, прячется? — спросил я, когда мы значительно углубились в чащу.

— Довольно, у Чувака народишка хватает, он разбойник везучий.

— У кого? — не понял я имени атамана.

— У Чувака, — повторил он.

— Откуда у него такое странное имя? — удивился я.

— Не знаю, так видать прозвали.

— Никогда такого не слышал, — сказал я, вспомнив слова гадалки Сапрунихи о наших современниках, болтающихся по историческим эпохам.