— Ты не спишь? Можно к тебе?

Степка стоял в дверях, опираясь рукой на косяк — босиком, в своих грубых пятнистых штанах, которые не захотел менять на современные камуфляжи. Он курил — все-таки купил в фактории пачку «Беломорканала» и дымил с явным удовольствием, вызывая недоумение и восторг девчонок.

— Заходи, — Игорь отложил комбрас. — Только выбрось свою погань. Заработаешь рак легких, смотри.

— У вас его все равно лечат, — Степка вошёл, сел в кресло.

— У нас его просто не бывает, — уточнил Игорь. — Только как результат несчастных случаев с облучениям, а это довольно часто… У отца лучевая болезнь была дважды.

— Отец был военным? — тихо спросил Степан.

— Офицером Флота… Он погиб три года назад.

Степан кивнул, но как-то так, словно и не слышал. Потом вдруг закрыл глаза и сказал:

— Страшно мне что-то. И очень. Что мне потом-то делать?

— Дурак ты, Степ, — легко ответил Игорь. — У нас целая Вселенная в кармане, как завалявшийся мусор, так неужели ты себе дело по душе не найдешь? Не здесь, так еще где?

— Я иногда мечтал машинистом стать, — вдруг заявил Степан. — Все думал: вот кончится вся наша война — пойду учиться…

— Становись, — не удивился Игорь. — Императорский Гражданский Инженерный Корпус. ВУЗ даже тут, в столице, есть, а «РуссоДор» на Сумерле струнники еще лет сто будет строить, для тебя работы до старости хватит.

— Сейчас ведь не электровозы… и не паровозы, а я только паровоз и видел. Даже ездил однажды.

— Хотеть — это мочь, Степ, — серьезно пояснил Игорь. — Ты не дурак, не лентяй, не больной. Если чего не знаешь — научишься. А если не научишься — никого не вини, кроме себя.

Степан ничего не ответил, и Игорь тоже не стал продолжать разговор. Он вдруг подумал о маме, о том, что никогда ее не увидит… и эта мысль причинила неожиданно острую боль — Игорь даже дыхание задержал, чтобы переждать ее.

О чем думал Степан — неизвестно. Но и его мысли, судя по всему, не относились к разряду веселых.

— Степ, я спрошу, — вырвалось у Игоря — неожиданно для него самого, пожалуй, даже против его воли. Степан медленно покивал, как бы не вполне понимая, что это к нему обращаются. — Как это… когда бомбят… и все такое?

— Ужасно, — признался Степан спокойно. — Кажется, что… — он сморщился, повел рукой, — что небо на тебя падает. Упадет, прихлопнет… Целые кварталы валятся, стены падают, как картонки… Дым, пыль, грохот, трупы… Вы же все время воюете, оружие вон какое, неужели ты не знаешь?

— Мы давно не воюем на Земле, — пояснил Игорь. — Она слишком маленькая для наших войн. А так — я видел только хроники… Да брось же ты смолить! Ты что, там, у себя, не соображал, что прокуренного унюхают за километр?!

Степан сделал стойку и внимательно посмотрел на сигарету:

— Правда, что ль?

— Доказано, — кивнул Игорь,

— Жа-аль… — протянул Степан. Провел ладонью по столику, потом спросил вдруг: — Хочешь, спою? У меня, правда, голос так себе. Но мы эту песню очень любили…

Он еще раз провел по столу ладонью, убрал со лба волосы и негромким, слегка сбивающимся голосом запел — правда, довольно приятно:

Не секрет,

Что друзья в облака обожают

Уноситься на крыльях и без,

Но бросаются к нам,

Если нас обижают,

К нам на помощь бросаются

Даже с небес…[11]

Игорь удивленно сел на кровати и в следующий миг поддержал Степана хорошо поставленным на уроках музыки дискантом:

— Не секрет,

Что друзья не растут в огороде,

Не продашь и не купишь друзей…

— У вас ее тоже поют? — удивился Степан. — Ёк, приятная неожиданность…

— Давай допоем, что ты? — улыбнулся Игорь и, встав, подошел к столу. Присев на край, Степка помедлил и кивнул:

— Не секрет,

Что друзья убегают вприпрыжку,

Не хотят на цепочке сидеть!

Их заставить нельзя

Ни за какую коврижку

От безделья и скуки

Балдеть!

Не секрет,

Что друзья — это Честь и Отвага,

Это — Верность, Отвага и Честь!

А отвага и честь —

Это рыцаря шпага,

Всем глотателям шпаг

Никогда их не съесть…

— А где сейчас остальные… — Степка запнулся, но решительно закончил, — наши?

— Остальные? — Игорь задумался. — Ну… Женька сейчас гоняет на НЛО по холмам вокруг станицы, а, может, и по всему уезду… Сзади у него сидит Лизка, обняла его за талию и прижалась щекой к куртке на спине. Борька с Катькой, наверное, устроились у себя на станции, слушают музыку и молчат, им и без разговора хорошо. Зигфрид оккупировал тир внизу и упражняется в стрельбе. Короче, никто не спит.

— И мы не спим, — засмеялся Степка. — Знаешь, я хочу есть. Спустимся вниз?

— Одеваться неохота, — поморщился Игорь. — Давай закажем сюда.

* * *

Этой ночью Алые Драгуны и ополченцы под командой генерал-губернатора закончили операцию по захвату Кухлона.

2

Все увидели, что дирижабль все-таки испугал и — даже больше — поразил Степку. Он резко побледнел, на висках выступили капли пота.

А между тем, это был самый обычный армейский «Облако-500». Не очень даже и большой, особенно если сравнивать с непредставимо огромными транспортами «Слон» или даже пассажирскими «Полет-Т». Серо-стальной, с трехъярусной гондолой, казавшейся маленькой в сравнении с тушей баллона, на котором были нанесены огромные опознавательные знаки и надпись стилизованно-славянским шрифтом:

ПОКОРИТЕЛЬ РАССВЕТА

Дирижабль слегка «водило» у решетчатой причальной мачты, лифт стоял внизу, и около него замер Ревякин…

…В эту ночь все-таки удалось поспать — по крайней мере, Игорь поспал, часа три, а, когда проснулся, Степка тряс его за плечо со словами:

— Пойдем кофе попьем. Четвертый час.

— Ты приготовь, а я сейчас оденусь, — Игорь поднялся на локте…

…Когда они выходили, было еще темно, сыро и туманно. Белесые клочья плавали на пустой улице. Около киоска, завернувшись в куртку, стоял и отчаянно зевал Зигфрид — вид у него был тоже не очень выспавшийся, но поприветствовал остальных он с энтузиазмом, который тут же объяснил: