Линда хочет знать, что про нее говорили за завтраком.

— Я видела, вы все на меня смотрели.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Эта девица, Лукреция, рассказывала, что мои дети болели или что-то такое?

Фрида ускоряет шаг. Линда говорит, что Лукреция сама не знает, что несет. Такое же не каждый день случалось. Только когда они дрались или крали еду из кладовки. Ей пришлось повесить замок на кладовку, потому что иначе они съедали все припасы за день. В Службу защиты ребенка позвонил ее арендодатель. Он уже несколько лет пытался от нее избавиться. Ее дети теперь в шести разных приемных семьях.

— Тебе незачем передо мной оправдываться.

— А тебя за что упекли?

Фрида молчит. Она пережидает неловкую тишину. Линда говорит, что Лукреция — сноб, что Лукреция считает ее говном. Она знает, потому что они — друзья на «Фейсбуке».

Они проходят мимо музыкально-танцевальной библиотеки, мимо художественной галереи. Оба здания пустуют.

Фрида пытается оторваться, но Линда не отстает от нее.

«Моррис-холл» — внушительное каменное пятиэтажное здание на западной окраине кампуса. Единственный учебный корпус выше трех этажей. Его обновили — поставили современные стеклянные двери, которые открываются с трудом. Фасад выходит на двор, противоположная сторона — на лес. Сзади видна ограда под напряжением.

Матери поднимаются на ступени, ведущие из вестибюля на второй этаж, но пропускают Линду, а на Фриду поглядывают вопрошающими, недоуменными взглядами. Фрида замедляет шаг. Она хочет дать понять, что не шестерка Линды, что здесь не женская тюрьма. Пусть никто не думает, что она уже чья-то шестерка.

Они в старом здании биологического факультета. Класс 2Д — прежняя лаборатория. Здесь все еще пахнет формальдегидом, что пробуждает воспоминания о лягушках и утробных поросятах. Здесь на двери с матовым стеклом надпись «Оборудование», классная доска, учительский стол, часы и настенные шкафы, но ни одного стула и никакой другой мебели. Матери складывают свои куртки в углу и устремляют глаза на часы. Над дверью висит камера, еще одна над доской. Четыре высоких сводчатых окна выходят на лес. Солнечный свет попадает в комнату, согревает матерей, которым сказали, что они должны сесть на пол кружком и скрестить ноги.

— Как в детском саду, — говорит Линда, которая держится рядом с Фридой.

Матери сидят кружком. Их инструкторы — миз Руссо и миз Каури — ровесницы Фриды, на обеих розовые халаты поверх темных свитеров, сшитые на заказ брюки, удобная медицинская обувь. Миз Руссо, более высокая из двух, — пухленькая белая женщина с хорошо поставленным голосом и стрижкой под мальчика. Она разговаривает руками. Миз Каури — миниатюрная худая женщина, судя по ее виду, она с Ближнего Востока, у нее выдающиеся скулы, кудрявые седеющие волосы до плеч, мелодичный акцент и осанка балетмейстера из Восточной Европы.

Они просят матерей представиться, назвать свое правонарушение, а также конкретные детали того вреда, который они нанесли детям. Здесь пять женщин, включая Фриду и Линду. Фрида радуется, увидев Лукрецию, дружелюбную мамашу, с которой она познакомилась во время завтрака. Лукреция начинает первой, рассказывает, что ее дочка сломала руку, упав с ледяной горки. Фрида дружески кивает ей. Лукреция и Линда обмениваются негодующими взглядами. Белая девица-подросток по имени Мерил попала сюда из-за наркотиков, обнаруженных в ее доме, и синяков на руке ее дочери. Молодая белая женщина по имени Бет лишилась права опеки после посещения психиатрической больницы. Если она опасна для себя, то и дочь ей доверить нельзя. О Лукреции и Мерил в СЗР сообщили доктора из приемного покоя. На Бет донес ее бывший бойфренд.

На первый взгляд Фриде кажется, что Мерил и Бет похожи, но физического сходства между ними нет, у них только одинаковое окаменевшее выражение лица. У обеих девиц темные волосы. У Мерил курчавые и крашеные, иссиня-черные, каких не бывает в природе, к тому же они не совпадают по цвету с бровями. У Бет волосы прямые и глянцевитые, темно-каштановые. Судя по виду Мерил, с ней лучше не связываться. У Бет загнанный вид погубленных пташек Уилла, ее кожа черной ирландки[7] хорошо гармонирует с румянцем стыда и слезами.

Фрида и Линда старшие в классе, обе здесь за небрежение и оставление в опасности. Фрида рассказывает им о своем очень плохом дне и чувствует на себе восхищенный взгляд Линды.

Миз Каури благодарит их за рассказы. Миз Руссо извиняется и уходит в комнату с оборудованием. За матовым стеклом они видят движение, слышат шарканье, шорох, смех и высокие младенческие голоса.

Матери сидят, затаив дыхание, и слушают, надеясь на невозможное. Лукреция подтягивает колени к груди и шепчет:

— Бринн? Ты там?

Фрида отворачивается. Вероятно, это записи, имеющие целью принудить их к подчинению, поддерживать в них отчаяние и надежду в течение этих месяцев, когда они не могут взять на руки собственного ребенка. Судья никогда бы не допустил этого. Гаст не допустил бы этого. Гарриет сейчас на пути в аэропорт. Фрида не хочет, чтобы Гарриет когда-нибудь оказалась рядом с этим местом, с этими людьми, но, если бы каким-то образом во времени и пространстве открылась щель, в которую ей доставили бы ее ребенка, она бы сделала все, что ей сказали. Если бы она могла сейчас взять Гарриет на руки. Если бы она подержала ее на руках десять минут, это позволило бы ей продержаться долгую зиму.

Когда миз Руссо открывает дверь комнаты с оборудованием, за ней выходят пять девочек, едва начинающих ходить, они принадлежат разным расам: одна черная, одна белая, одна латиноамериканка. Две девочки полукровки: одна наполовину черная, наполовину белая. Другая вроде бы евроазиатка. Девочки — зеркальные отражения матерей, одеты в синие комбинезоны и тапочки.

Круг женщин сжимается. Они чуть не касаются друг друга плечами, на мгновение становятся одной матерью, гидрой с разочарованными лицами.

Гарриет показалась на минуту такой близкой. Фрида воображала, что она скажет Гарриет, как прикоснется к затылку дочери и погладит пушок сзади на затылке. Хотя девочки подходящего возраста и роста, а маленькая полуазиатка смотрит прямо на нее, она — не Гарриет. Фрида готова отвесить себе тумака за надежды.

Миз Руссо и миз Каури ведут девочек цепочкой в класс, к месту перед доской. Дети хихикают и машут ручками.

— Успокойтесь, — говорит миз Руссо, подталкивая одну из девочек в то место, из которого она выбилась. — Класс, мы хотим начать с маленького сюрприза, который мы приготовили для вас.

Миз Каури поднимает руки.

— На счет три. Готовы? Один… два… три!

— Привет, мамочка! — кричат дети. — Добро пожаловать!

* * *

Здание наполняется звуками. Голоса проникают по вентиляционным каналам. В других классных