Первым сдался вампир, цокнув языком. Мужчина стиснул челюсти и недовольно, прилагая силу, провел пальцем по губам подопечной, словно смахивая недавний поцелуй с охотником. Илария не успела опомниться, удивленная необычными действиями покровителя, но, когда пришла в себя, запыхтела от злости. Вампир не имел права касаться её столь вульгарно, по-собственнически, и это выводило из равновесия. Даже если он оказался свидетелем, и его возмущали действия новоявленной, все равно не смел выказывать раздражение. Связь кровью и силой темного гримуара не означала, что покровитель и его подопечная становились возлюбленными.

— Теперь-то мне понятно, что именно вас связывало… — выдавил Курц с презрением, а затем усмехнулся. — Целовалась с ним так, будто весь мир вот-вот рухнет. Даже губы припухли.

Илария оскорбленно пискнула, но вспыхнула из-за воспоминаний. Она отвела взгляд и прошептала:

— Тебя это не касается.

— Да неужели? — передразнил ее Курц, стукнув ладонью по дверному полотну. — Что ты знаешь о нечестивых? Только то, что мы живем в ночи и пожираем людей в той или иной степени? Что мы — мерзкие существа, и от нас нужно избавиться? Изжить со свету?! Что ты знаешь о вампирах?

Девушка вздернула подбородок, посмотрела вампиру прямо в глаза. Сейчас они казались ей двумя темно-зелеными болотами с трясиной и клубами ядовитого пара над водной гладью. Утонешь в них — сразу умрешь мучительной, медленной смертью.

— Знаю, как вас убить, — мне достаточно информации. Только у тебя иммунитет из-за силы договора…

Курц разразился смехом — диким и беспощадным.

— Считаешь нас бесчувственными чудовищами, пожирающими чужие жизни из прихоти? Есть и такие — не спорю. Демоны питаются отрицательными эмоциями, оборотни — плотью живого, вампиры — лишь кровью и страстью, а ведьмы… вообще едва ли отличимы от людей. В большинстве своем мы живем в несколько раз дольше, чем любой долгожитель-человек, но и чувства наши сильнее, а воспоминания мучительнее. Вы убивали нас, мы — вас. Что было защитой, а что — нападением? Скажи мне, охотница из великого рода!

Вампир замолчал в ожидании ответа, но Илария не собиралась говорить, буравя покровителя едким взглядом. Ее охватили воспоминания, наполненные смертями и страданиями, которые довелось повидать. Стены Рейнера защищали от влияния сил зла, но снаружи, за их пределами, люди выживали сами по себе. Карательные отряды, пусть и убивали нечестивых, но порой жертвы среди людей исчислялись сотнями, а убийца ловко прятался от охотников, нападая исподтишка, как только ему удавалось разлучить членов команды. Однако стоило дойти до мозга новоявленной обращению, которое использовал вампир, все мысли у девушки растворились. Илария вскинула голову, раскрыла губы в недоумении и не сразу выдавила из себя вопрос:

— Откуда ты?..

— Как я узнал, что ты — одна из потомков тех детей драконов, что основали Рейнер и охраняли утерянный светлый гримуар Митры? Вас кое-что отличает от остальных… Но сейчас это не имеет значения. Важно другое. Я хочу, чтобы ты понимала и принимала наши решения, видела картину целиком, а не только тот узкий островок «безопасности», воссозданный искусственно внутри города-крепости, где ты росла. Мир огромен, за несколько веков люди научились сосуществовать с нами. Нечестивым не нужна смерть человека, чтобы выживать, — нам достаточно малого. Но… Конечно же, это не касается вражды между «светом» и «тьмой». Понимаешь ведь, что обе стороны готовы идти до конца в своих стремлениях к мести? Вы убивали нас. Мы — вас. И это длилось столетиями — даже тысячелетиями.

Вампир перевел дыхание, чтобы успокоиться. Под властью эмоций он говорил быстро, громко и с напряжением. Комната гостиницы стала своего рода ареной для противоборствующих взглядов.

Илария дрожала от злости, интуитивно чувствуя, что слова Курца были куда большей истиной, чем ее мнение, ограниченное кругозором размеренной жизни в городе-крепости и череды заданий по уничтожению нечестивых. Девушка понимала слова покровителя, но не принимала их. Всё в душе противилось признанию правоты, словно стоило лишь допустить мысль об ином положении вещей, как внутренние установки разрушатся. Илария цеплялась за то, что ей вбивали в голову годами, с самого рождения.

Курц тяжело выдохнул и потер переносицу, видя, что непробиваемая стена даже не пошатнулась и не дала ни единой маленькой трещины.

— Мы тоже многих потеряли. Каждый из нас видел больше боли людей и нечестивых, чем вылупившиеся птенцы в гнезде Рейнера и боящиеся воспарить в небо. Вас нужно столкнуть со скалы, чтобы страх перестал сковывать тело, а крылья, наконец, расправились… Только так учатся летать — преодолевая себя.

На губах вампира появилась усмешка. Девушка насупилась, скрипнула зубами, ведь над ней откровенно подшучивали. Покровитель сыпал ехидными шуточками, будто бы новоявленная не могла уловить их скрытый смысл. Наставнический и вместе с тем снисходительный тон выводил ее из себя, но в противовес высказаться было нечем. Слова попросту растворились без остатка.

— А знаешь, почему мы порабощаем людей? — спросил Курц напрямую. — Потому что желали и желаем быть любимыми своим партнером одинаково отведенное время. Чтобы иметь семью.

— Что за сентиментальный бред ты вдруг несешь?!

— Наконец-то! — рассмеялся Курц в голос. — Надоело подавлять эмоции и быть кротким ягненком?! Вот тот взгляд, что буравил меня в день нашей первой встречи. Непоколебимый взгляд охотницы на нечестивых. Взгляд женщины, напролом идущей к своей цели!

Илария смачно выругалась, занесла руку, пытаясь ударить вампира по груди со всей силы, — только бы прекратить безумный разговор, течение которого ужасно раздражало. Курц ловко схватил девушку за запястье и шагнул навстречу, свободной рукой прижав ее за бедра вплотную к себе. Ошарашенная Илария всхлипнула, попыталась вернуть прежнюю дистанцию, однако вампир тотчас отпустил руку и обнял партнершу за талию, чтобы она не имела и шанса вырваться. От неожиданности девушка уткнулась носом в грудь покровителю, после чего тотчас отвела корпус назад и выставила ладони вперед, выстраивая хлипкую преграду.

Смущающая поза вынудила Иларию вспыхнуть до самых кончиков ушей. Волна негодования и ярости участила сердцебиение, сбила дыхание. В растерянности обуревавших чувств бывшая охотница посмотрела вампиру прямо в глаза. В них исчезли веселящиеся смешинки, но появилось что-то другое: смесь тоски, боли и чего-то пронизывающего, прожигающего душу насквозь. Ладони новоявленной вспотели, а в локтях исчезла прежняя сила.

Илария не отводила взгляда, замерев.

— Почему же бред? — тихо, вкрадчиво спросил Курц с улыбкой на губах. — Всё происходило по обоюдному согласию. Не так, как у нас, конечно, но это всё равно ничего не меняет.

Вампир наклонился, чуть повернул голову набок, а обращенная сжалась в его объятиях.

— Боишься? Что тоже поцелую тебя…

Дыхание Курца стало глубоким и медленным. Оно щекотало губы Иларии теплым,