В день осеннего равноденствия Фримод ярл объявил жертвоприношение перед походом. Для этого сам он дал бычка, и фру Гейрхильда приказала привезти бычка из стада своей усадьбы; Гельд и Хагир как уступающие хозяевам по положению приносили жертвы поменьше, ограничившись черными барашками.

К жертвоприношению собрался народ со всей округи, вся прибрежная низина под холмом Бальдра кипела народом. Везде развевались яркие плащи, блестели на солнце и звенели серебряные гривны, обручья, цепи. Женщины хвалились друг перед другом украшениями и цветными платьями, мужчины снарядились своим лучшим оружием. Фру Гейрхильда покрыла голову платком, который был почти сплошь заткан золотом, а Хлейна надела ярко-красное платье с золотой тесьмой. Счастливая, улыбающаяся, сияющая роскошью наряда и золотых украшений, она сама казалась богиней, и повсюду, где она проходила, ее провожали восхищенные взгляды.

Бьярта среди этого великолепия казалась серой вороной, но уязвленному самолюбию не нашлось места в ее душе. Она даже не замечала пышных нарядов собравшихся, и напрасно Хлейна ждала от нее похвал своему платью. Похвалил его только Гельд, а Бьярте было не до того: все ее мысли сосредоточились на судьбе мужа. Сейчас, сейчас боги благословят оружие воинов, которые освободят его! Самой ей в этот раз предстояло ждать в Роще Бальдра: она всей душой желала участвовать в походе, но Хагир намекнул, что ее участие принесло не очень-то много удачи, и Бьярта смирилась. Ради свободы Стормунда она готова была принести эту жертву: ждать, терпеть, терзаться, лишь бы все сложилось благополучно! Осталось немного – уже завтра они отправятся в путь, и дней через десять судьба Стормунда, а значит, и ее судьба будет решена! О боги Асгарда! Еще только шагая вместе с хозяйками к вершине холма, Бьярта смотрела вверх, где тянулся к небу легкий дымок над жертвенником, и лицо ее горело таким напряженным волнением, что Хлейна посматривала на нее со смешанным чувством недоумения и уважения. Жертвенный огонь ярко пылал в сердце Бьярты, и никакие бычки и бараны не могли превзойти этой жертвы. Каким же великим героем должен быть ее муж, внушивший этой умной твердой женщине такую жертвенную преданность?

Задумавшись, Хлейна не заметила, как снова подошла к двум березкам, отмечавшим «заколдованное место». Но колдовство само напомнило о себе: невидимая рука вдруг зацепила Хлейну за ногу и так рванула, что она вскрикнула и вцепилась в локоть Гельда, шедшего рядом, почти повисла на нем, чтобы не упасть.

Гельд подхватил ее и помог удержаться на ногах.

– Гляди, куда идешь… – с насмешкой начал он, подумав, что она засмотрелась на Хагира, но заметил, что лицо Хлейны бледно и испуганно, и перестал улыбаться. – Тебя не укусили? – тревожно спросил он и метнул взгляд на дорогу позади нее. – Ты ушиблась?

Ход толпы замедлился, люди теснились вокруг них.

– Ты ничего здесь не чувствуешь? – Все еще держась для верности за локоть Гельда, Хлейна кивнула назад, на клочок каменистой дороги. Все шедшие следом глядели себе под ноги, высматривая опасный камень или кочку.

– Нет. – Гельд был озадачен. – Что здесь можно чувствовать?

– Не знаю. – Хлейна неуверенно повела плечом, опасаясь, как бы ее не посчитали дурочкой. – Я всегда здесь спотыкаюсь. В другой раз обойду мимо.

– Давай пропустим! – Гельд за руку отвел ее на обочину тропы.

Мимо них несли оружие вождей, в том числе и меч самого Гельда, которое полагалось возложить на жертвенник. Пропустив старых воинов, Гельд дальше вел Хлейну за руку, и больше она не спотыкалась.

Два бычка и два барана уже были приведены к жертвеннику, на камнях лежал бронзовый жертвенный нож, казавшийся очень старым, неуклюжим рядом с блестящими копьями и мечами. Фримод ярл решил подарить Хагиру в знак своей дружбы копье и щит, и Хлейна с удовольствием посматривала на заготовленные подарки. Щит был красным, с серебряными накладками, где на круглых бляшках мастер-чеканщик изобразил сагу о подвигах Тора в Утгарде, а копье то самое, что украшало гридницу и привлекло внимание Хагира в первый день, когда он попал в усадьбу, – с резным древком из остролиста и рунами «тюр» на втулке наконечника. Фримод ярд толком не помнил, откуда оно взялось – вроде бы еще отец, доблестный и вечнопамятный Стридмод ярл, где-то его раздобыл, – но рассудил, что Хагиру приятно будет иметь оружие, изготовленное на его родине. «Они с копьем соплеменники! – говорил об этом Гельд. – Посмотри, оба они не слишком бросаются в глаза, но по прочности и остроте поспорят с кем угодно!»

Фримод ярл вышел на свободное пространство перед полукругом идолов и взял с жертвенника нож.

– Я, Фримод сын Стридмода, ярл Северного Квартинга, посвящаю эту жертву богам! – громко провозгласил он, и его голос растекся над притихшей толпой, почти достигнув подножия холма. Статный, нарядный, уверенный, он и сам казался сродни Светлым Асам. – Я посвящаю жертву Одину, Отцу Побед, и прошу у него победы для моего оружия! Я посвящаю жертву Тюру, Отважному Асу, и прошу его наполнить мое сердце мужеством! Я посвящаю жертву Тору, Врагу Великанов, и прошу его сберечь наши корабли на море! Я посвящаю жертву Ньёрду и прошу его усмирить противные ветры и послать попутный! Примите нашу жертву, Могучие и Светлые Асы, и подайте нам блага, которые вечно исходят от вас!

Фримод ярл перерезал горло бычку, и фру Гейрхильда подошла к нему с большой серебряной чашей, чтобы собрать жертвенную кровь. Этой кровью, макая в нее небольшой пучок можжевеловых веток, она окропила оружие, лежащее на жертвеннике, потом поставила чашу на край и подозвала к себе сына.

– От имени Одина я даю тебе оружие, Фримод сын Стридмода, и пусть с ним Тюр даст тебе крепости сердца, Тор – силы и мощи, Хеймдалль – бдительности! – сказала она, протягивая сыну меч, и сама сейчас казалась величественной и грозной, как Фригг, мать богов. – И пусть оно будет как молния, что сокрушит и рассеет твоих врагов!

Толпа дико и ликующе кричала, прославляя богов и своего ярла. Вслед за Фримодом к Гейрхильде подошли Гельд и Хагир. Хлейна смотрела, как он принимает копье из рук Гейрхильды, и вздыхала про себя, как при виде дорогого желанного подарка, доставшегося другой. Она сама хотела сделать все это, сама хотела подать Хагиру копье и пожелать ему удачи. Ей не раз доверяли держать жертвенную чашу в дни прежних торжеств, и никто не говорил, что у нее не хватает удачливости. И сейчас, для этого дела, которое для нее важнее всех собственных, только она должна была просить богов за удачу Хагира. Но, едва она вчера заговорила об этом, фру Гейрхильда прервала ее. Она сама будет освящать оружие. Суровый вид хозяйки говорил, что спорить бесполезно. Внешне Хлейна смирилась, но ощущала горькое разочарование. Именно сейчас строгость приемной матери казалась особенно некстати.

К разочарованию примешивалось беспокойство: уж не заподозрила ли Гейрхильда чего-нибудь? Хлейна знала мать ярла как умную, наблюдательную и проницательную женщину, а не заметить того, что каждый вечер она садится рядом с Хагиром и подолгу с ним беседует, не мог разве что слепой. Так значит, Гейрхильде это не нравится? Но почему тогда она молчит? Почему не скажет вслух? Такая сдержанность для прямой и властной госпожи была необычной, и Хлейна терялась в догадках. И именно сейчас, в самом важном для нее деле, у нее не хватало смелости на прямой вопрос. Пусть уж все идет своим чередом. Пусть сначала Хагир покончит со своим врагом. А потом, когда они вернутся, все прояснится.