прислуживать мне.

— Что делать? — уставилась я на него.

Я думала, он шутил, и одним кофе мы и закроем вопрос.

— Будешь моей прислугой здесь, в школе, — абсолютно серьёзно заявил он мне.

— Знаешь куда иди? — негромко сказала я, развернулась и уже хотела уйти от него, наплевав на дневник, как мне в спину понеслись строчки из него же…

— Всё было как у всех, пока однажды папа не погиб от несчастного случая на заводе… Мама совсем тогда с катушек слетела… Начала пить, ее выгнали с работы, лишили родительских прав. Меня отправили в детский дом…

Поперёк горла встал ком. Глаза защипало от подступающих слёз. Это был просто удар под дых. Он узнал обо мне такое… Я сама дала ему этот козырь в руки. Подло использовать его против меня же…

Я медленно обернулась на него, разглядывая, словно впервые увидела.

— Хочешь, чтобы все узнали, что твоя мать алкоголичка? — спросил он.

Больно. Унизительно. Слёзы жгли горло.

Он просто вывалял меня в грязи.

— Что я должна делать? — тихо спросила я, чувствуя, как подписываю сейчас негласный договор рабыни. Рабыни Даниила Бодрова.

— Пойдёшь сегодня со мной.

Дар речи я совсем потеряла…

25.

— К…куда? — спросила я.

В голове крутились всякие разные варианты, куда же я должна с ним пойти, и никакой мне не нравился.

— В спортзал, Бэмби, — ответил Даня.

— В спортзал? — непонимающе захлопала я ресницами. Это, конечно, не самый плохой из возможных мест, куда он бы меня позвал, но почему именно туда?

— Ну да, — насмешливо изогнул он бровь, очевидно, видел, что я не понимаю его. — Ты помнишь, что физрук просил тебя подтянуть? Или у тебя память как у рыбки — восемь секунд и забыла?

Ай, чёрт… И правда же, физрук меня вписал в эту дурацкую олимпиаду, где короли близнецы, а я буду корявый и неуклюжий шут при них…

— Помню, — ответила я.

— Ну вот и знай: каждый день после школы если нет факультативов мы будем заниматься спортом. Иначе ты нас опозоришь на все школы своими…кхм… Умениями. И учти: я строго буду спрашивать. Терпи и выполняй.

Значит, он решил меня загонять в спортзале… Не лучшая участь, но лояльнее, чем… Что-нибудь погорячее, что могло бы прийти в голову парня. Но, видимо, он и в самом деле ничего такого от меня не хотел, только поглумиться. Ну и слава богу!

— У меня во вторник и четверг театральный кружок, куда по твоей милости меня запихали, — отметила я.

Парень тихо рассмеялся. Видимо, он всё ещё находил свою шутку забавной и остроумной, в отличие от меня. Я даже не улыбнулась.

— Тебе прямо везёт, слушай, — подколол он. — Не хочешь вести активную общественную жизнь, а она тебя — хочет.

— Дико смешно, — фыркнула я, а парень рассмеялся громче.

— Короче, тогда у нас остаётся понедельник, среда и пятница. И в эти дни у тебя будут тренировки.

— А ты знаешь, что требуется выполнять на олимпиаде?

— Конечно, — кивнул он, лениво прислонившись плечом к моему шкафчику, возле которого мы и продолжили болтать. — Не первый день замужем. Но… Боюсь, что ты можешь не дожить до самой олимпиады и что-то вообще ничему не научитшся делать из её элементов…

Да я тоже в этом не уверена. Я бегаю сто метров со скоростью улитки, а потом ложусь умирать. Но деваться мне с тонущей подводной лодки просто некуда.

— Я постараюсь дожить, — отозвалась я, нахмурив брови.

— Ну посмотрим, — хмыкнул Бодров. — Короче, сегодня как раз среда. Так что жду тебя после уроков в спортзале, рохля. Будем делать из тебя человека.

Я поджала губы и недовольно уставилась на него.

— Можно без оскорблений? — спросила я.

— Можно, — оскалился Даня. — Если только ты будешь послушной девочкой.

Я промолчала на этот выпад. Буду игнорировать его и молчать, может тогда он меньше будет болтать обидного. Подвинула его и открыла шкаф, достала оттуда пакет с его ветровкой.

— Держи, — отдала я пакет ему в руки. — Я постирала её. Спасибо тебе, ты меня очень выручил.

— А что насчёт школьной формы? — спросил Даня, забирая у меня пакет.

— Мне звонила мама Лины. Она взяла мои мерки и сказала, что закажет срочный пошив нового комплекта в том же ателье, где шили и старую, — ответила я. — А тебе это зачем знать?

— Ненавижу несправедливость, — ответил он.

— Но сам себя ты не ведёшь справедливо, — поддела я парня.

— А мне можно, — нагло заявил он.

— Да правда что ли?

— Правда, — улыбнулся мне Бодров. — Мне теперь можно всё, Бэмби, и даже немного больше. Ведь я кое-что знаю о тебе…

Слушать опять об этом было просто невыносимо. Я закинула рюкзак на плечо, намереваясь уйти.

— Я тебя услышала. Буду в спортзале после уроков, — сказала я и уже развернулась и сделала шаг, как он ухватил меня за руку и потянул обратно.

— А тебя разве кто-то отпускал? — спросил он, подтащив меня к себе ближе и заглянув в мои глаза своими ледяными. И злыми. — Будешь уходить, когда я позволю.

— Что ещё тебе надо? — кипела я внутри, пытаясь забрать свою руку. Он держал её крепко, хоть и боли, как ни странно, не причинял.

— Сидеть будешь со мной. За партой, — заявил он мне.

— Зачем? — вскинула я брови. — Тебе же самому это не нравится.

— Я буду списывать у тебя, Бэмби. А ты будешь всё решать для нас.

Я смотрела в его глаза и злилась. Почему это я должна всё решать за него? Но отказаться права у меня просто не было. Мой дневник всё ещё у него.

— А когда ты отдашь мне тетрадь? — спросила я, чтобы как-то сразу понять рамки дозволенного. Сколько мне прыгать так перед ним? Год, месяц, неделю?

— Когда наиграюсь с тобой, Бэмби, — просто ответил мне наглый мажор.

Я снова поджала губы, боясь сейчас сказать что-то смачное и нецензурное, за что он потом сдерёт с меня три шкуры.

— Так не пойдёт, — покачала я головой. — Это не честно. Я буду