Длинное колосовское название этой странной картинки мне не понравилось, но одно его существование тут же впрыснуло в организм дозу адреналина, и альтернативный ответ нашелся мгновенно.

– Доступ имел только я, Шлямбур и Алина Сергеевна, – я отрапортовал, стоя по стойке смирно. Ответ мой несколько удивил Колосова, он хотел было что-то сказать, но тут двери лифта разъехались, и мы вышли на первый этаж.

К нам, цокая каблучками, по направлению от IT-отдела, подошла шефиня. Выглядела она не как всегда – видимо, прошлая ночь у нее была бессонной. Кроме того, вскоре ее изображение пропало, одарив меня радостно светящейся цифрой 3 из лифта.

– Какой еще Шлямбур? – наконец вымолвил Колосов.

– Шлепковский. Его нет на месте, охрана говорит, что пять минут назад он покинул здание, – видимо, задачка для Алины Сергеевны давно уже была решена. Хотя для меня было странным наблюдать, как умничает табло лифта голосом моей начальницы.

– А при чем тут Шлепковский?

– Он web-интерфейс прописывал, доступ у него был практически ко всем участкам программы.

– Думаю, он и насовал в программный код построчно разбитого шпиона, чтобы в глаза не бросался. Сразу его не обнаружили, потому что информацию из программы этот вирус никому не передавал. В том числе и через web-интерфейс – не такой он простак, чтобы себя подставлять. Стандартными методами тоже ничего не обнаруживалось – тело программы-шпиона было разбито на строчки, и все они в беспорядке были вставлены в основной программный код. Функции и процедуры удаленного управления были рассыпаны по разным dll-библиотекам. Если зайти под простым пользователем с рядовым доступом, в систему «Сфинкса», достаточно набрать определенную комбинацию клавиш на клавиатуре, как тут же появлялся доступ к информации высшего уровня. Я так понимаю, что там должны были храниться тайные досье на клиентов охранной фирмы, а также всякие защитные коды высшего уровня – не для простых охранников. А это очень-очень дорогая информация…

Во вторник мне позвонили из автосервиса, сказали, что машина готова. Я занял денег у Жоры Колузаева – до выплаты бонуса, который откладывался, пока не закончится внутреннее расследование. Потом поднялся наверх и отпросился у Алины на вторую половину дня.

Машинка моя выглядела отлично, если не считать некрашеного крыла. В движке спецы тоже покопались, это положительно ощущалось при движении. Я ехал куда-то по городу, не особенно задумываясь над тем, куда же попаду в конце своего пути.

Раньше мне очень помогали договориться с собственным подсознанием какие-нибудь знаки. Например, песни. Я частенько что-то пел – причем далеко не всегда песенный репертуар составляли последние хиты или просто модные навязчивые мелодии. Как правило, это были всем знакомые, но очень старые песни, уже давно вышедшие из обихода. Наверное, окружающим было странно слушать, когда молодой парень распевал комсомольские песни середины прошлого века, или пафосные пролетарские хиты времен октябрьской революции и гражданской войны двадцатых годов. Или еще что-нибудь, но непременно из ретро.

Однако, эти песни безошибочно помогали уловить мне собственный внутренний настрой, понять истинные желания своего Эго. С очень большой вероятностью я мог даже предсказывать свое ближайшее будущее. Не видел всей грядущей картинки, но исход какого-либо волнительного события мог предвидеть. К сожалению, это не касалось счета спортивных матчей или карточных прикупов в преферансе.

Практически всегда, идя на важное дело, я твердо знал, чем это закончится. И даже, каких усилий данная победа или поражение будет стоить. Для этого нужно было внимательно вслушаться в слова старых песен, которые крутились в моем мозгу. Иногда это составляло довольно сложную задачу – во многих песнях вспоминались всего одна-две строки. Иногда оригинальный текст, наложенный на музыкальное произведение, вовсе подменялся какой-то нелепицей – но нелепицей это могло прозвучать только для неискушенного слушателя. Для меня же это было четким указанием места расположения клада – толковать подобную белиберду было проще иных сновидений.

В этот вечер почему-то не пелось – я даже выключил музыкальный центр в автомобиле, дабы тот не сбивал настрой, и не давал неправильных подсказок. Подсознание молчало, во всяком случае, по старым явкам его нигде не обнаруживалось, не хотело оно выходить на контакт категорически.

– Как раз тогда, когда это особенно необходимо – просто жизненно важно, – скулил я, от собственных усилий получить знак любой ценой, пытаясь пропеть даже эту мысль. Но мелодия не сложилась, все было похоже на плохую оперетту с бездарным либретто.

– Господи, ну помоги мне, если ты существуешь!

Уставший взгляд скользнул по кирпичной подпорной стене у довольно высокого холма справа, и я вздрогнул от увиденного. Стена была выкрашена в темно-зеленый цвет, краска выглядела довольно свежей. На этом фоне отчетливо выделялась, сделанная трафаретом белая надпись: «БОГ ЕСТЬ». Надпись повторялась три раза на одной и той же высоте, будто продублированный несколько раз позывной в радиоэфире.

Так-с, похоже, обратная связь обнаружилась – но никогда подобным образом она не проявлялась. Бывало – взгляд выдергивал фамилию автора или название книги на книжном стеллаже. Но ведь там выбор-то какой – наверное, на все случаи жизни. То есть, например, думаешь – брать на футбол ставшего несколько замкнутым в последнее время Стаса, или идти вдвоем с Мишкой, а взгляд падает на «Три мушкетера». Сразу ясно, что на футбольном матче окажутся как минимум трое. А то еще и какой-нибудь четвертый Д'Артаньян объявится. Или думаешь о том, когда же Катька из параллельной группы обратит на тебя внимание, а взор уже остывает, напоровшись на «Двадцать лет спустя». Терзаешься сомнениями, не подловит ли тебя Хомка на списании какой-нибудь компьютерной приблуды, вполне еще рабочей – на тебе, «Неуловимый Хабба Хэн» Макса Фрая тут же успокаивает…

Общение с собственным подсознанием методом надписей на заборах и прочих граффити показалось мне совсем уж нереальной затеей. Ибо всем хорошо известно, что выбор посланий вообще, и слов в частности, там невелик. Поэтому, уже через пару минут я пришел к выводу, что произошедшая случайность внимания не заслуживает, и знаком свыше являться не может.

Как вариант, можно было бы просто выкинуть из головы всю эту кутерьму, и отвлечься на что-то другое. Иногда я так делал, когда нужно было выбрать подарок на день рождения – а выбор этот не был очевиден. Переставал думать о выборе на пару дней, а потом, неожиданно, сам по себе, в мозгу всплывал вариант подарка. Причем оказывалось, что этим вариантом были довольны все, а в особенности – именинник.

Вот только перестать думать о том, что меня терзало, я не умел. Это было выше моих, изрядно поубавившихся, сил, ведь предмет волнений слишком много для меня значил. И хотя откуда-то, с незримых глубин, подсознание слабенько сигнализировало, что все будет хорошо, я запретил себе удовольствоваться столь расплывчатой и сомнительной информацией. Я жаждал убедиться в собственной нормальности. Очень уж не хотелось оказаться в салатной пижаме не по размеру в одной из палат психиатрического диспансера.