— Что?

— Мне остаться здесь или вы хотите, чтобы я пошел с вами?

— Идите со мной. — Он велел ему отнести на сестринский пост адрес и имя девушки. — Потом ждите меня в машине.

Инспектор шел по коридору, заглядывая в каждую палату, к нему вышла молодая медсестра и попыталась его остановить, говоря что-то о часах посещения.

— Да... Спасибо... — он прошел мимо нее и замер в дверях палаты.

Голова пациентки была полностью забинтована, но он знал, что это она. В кровати она казалась совсем ребенком. Маленькое тело сплошь опутано трубками, глаза закрыты. Инспектор зашел в палату. В кровати напротив сидела еще одна пациентка и пристально вглядывалась в ручное зеркальце. Она была одета в яркий халат с вышитыми китайскими драконами. Инспектор с ужасом уставился на женщину. Его испугали не расшитые драконы. Наоборот, он не сводил с них взгляда, чтобы не видеть ее головы.

— Я услышала ваши шаги и подумала, что это мой муж. Иногда он тайком приходит в неурочное время. Знаете, как это бывает: у него свой ресторан, и часы посещений как раз приходятся на самый наплыв посетителей.

— Да... — Инспектор принялся еще внимательней рассматривать драконов.

Внезапно его осенило: она может подумать, что он разглядывает ее фигуру. Молодая стройная женщина. Он медленно перевел взгляд на ее лицо. Симпатичная. Много макияжа, губы такие же ярко-красные, как платье. Он быстро отвернулся и посмотрел на албанскую девушку. Энкеледа. Женщина за его спиной продолжала болтать. Казалось, она совсем забыла, что по какой-то причине ей отпилили макушку ее бритого черепа — словно сняли верхушку с вареного яйца, — а потом пришили обратно большими безобразными черными стежками. Сразу на ум приходит Франкенштейн. Вдобавок ко всему на самой макушке была дыра, из которой тянулась прозрачная трубка, и желтая жидкость сочилась в пластиковый контейнер, прикрепленный к голове пластырем. Скорее это сооружение, чем черные швы на красной ране, заставило инспектора отвернуться. По всей видимости, женщину это не задело. Ясно, что пришел он к Энкеледе, как ясно и то, что она не сможет с ним поговорить. Поэтому женщина продолжила свою болтовню:

— Когда вы вошли, я выщипывала брови, и я не могу бросить на половине, правда ведь? Надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу?

Как она может это делать? У инспектора свело живот при мысли о такой болезненной процедуре. Да к тому же брови располагаются так близко к поврежденному участку головы.

— Мой врач говорит, если пациентка начинает заботиться о своей внешности, это хороший знак. Сегодня утром, когда он делал обход, я как раз красила ногти. Ну, может быть, он прав, но я и так должна следить за собой, поскольку у меня свой бизнес, — я парикмахер! Как вам это? Вот уж не повезло так не повезло, правда? О, я знаю, конечно же они снова отрастут, но сколько для этого потребуется времени? Вот что я хотела бы выяснить. То есть я никак не могу появиться в салоне без волос, так ведь?

— Так.

— Как вы думаете, может, мне купить парик?

— Вряд ли...

— Знаете, более или менее приличные стоят целое состояние.

— Наверно.

— Но скоро я смогу вернуться на работу, так что, может, оно того и стоит. Что бы вы делали на моем месте?

Он не мог сказать ей того, о чем думал: он вопил бы от ужаса, если бы у него на макушке была дырка, из которой торчит трубка с желтой жидкостью. Кстати, а что это желтое?

— Конечно, говорят, чем чаще стрижешься, тем быстрее отрастают волосы, и я думаю, теперь они у меня будут более густые. Я так прикидываю, сейчас они длиной примерно в полсантиметра. Как вам кажется?

— О да, наверняка так оно и есть, да.

— Вы даже не смотрите. Ну, давайте, скажите мне правду.

Инспектор обернулся, стараясь не смотреть на нее.

— Полсантиметра, да, без сомнения. — Он снова повернулся к безмолвной фигурке в бинтах. На боковой перекладине кровати висел катетер.

— Бедная малышка пока не подает никаких признаков жизни. Я с ней много разговариваю и включаю ей радио. Говорят, это помогает.

— Да. — Больше бы помогло, черт побери, если бы он еще в квартире вытащил ее из лап тех мужиков.

— Вы бы сказали ей что-нибудь. Возьмите ее за руку, дайте ей знать, что вы здесь. Говорят, у нее никого нет... Албанка, да?

— Да.

— Даже если придет в себя, ей не на что особо рассчитывать. Мне медсестры все рассказали. Ее выкинули из машины, правильно? Еще несколько таких же случаев показывали в новостях. Вам нехорошо? Вы выглядите больным. Я думала, вы на своей работе уже привыкли к таким вещам. Аварии, убийства и все такое.

— Это... Вы тоже попали в аварию?

— Я? Нет. Опухоль головного мозга.

— Опухоль головного мозга? Но вы так хорошо выглядите, такая энергичная...

— Ну, во-первых, мне ее уже удалили. И теперь меня больше всего волнуют мои волосы. Вы только подумайте — лысый парикмахер! Нет, посмотрите на меня!

Она указала на свой череп, а инспектор сделал вид, что смотрит. С кровати за его спиной послышался тихий веселый смех. Они оба уставились на Энкеледу. Широко распахнутые темно-карие глаза девушки искрились весельем, она внимательно разглядывала сооружение на лысой макушке своей соседки.

— Вот молодец, милая, у тебя хороший смех. Я выгляжу как идиотка, правда? Идиотка! — повторила женщина, показывая на себя и улыбаясь.

— Идиотка! — хихикнув пару раз, невнятно, но вполне различимо ответила девушка.

Инспектор встал и нажал на кнопку вызова у изголовья кровати.

— Надо, чтобы ее сейчас же осмотрел врач.

— Медсестры займутся этим. Давайте послушаем, что она скажет, прежде чем они начнут с ней суетиться. — Женщина подошла к кровати и наклонилась: — Как тебя зовут, милая? Скажи нам свое имя. Меня зовут Марилена, — она указала на себя, — Марилена. А ты кто? Кто?

— Эн-ке-ле-да.

— Энкеледа. Очень хорошо. Посмотрите, она может двигать рукой.

Рука дрожала, и кисть обмякла, но не было никаких сомнений, куда указывала девочка.

— Идиотка. — Она снова засмеялась, в ее темных глазах светились искорки счастья. Внезапно она уронила руку, выражение ее лица изменилось, взгляд стал блуждать по комнате. — Ма-ма? Ма-ма!

— Она хочет к маме, вот оно что. Должно быть, она моложе, чем они думают. Не переживай, милая. Медсестры присмотрят за тобой, и инспектор здесь, он найдет твою маму и скажет ей, чтобы она пришла к тебе. Нет-нет, не плачь. Не надо!

Темные глаза девочки наполнились слезами, которые покатились по щекам.

— Ма-ма! Ма-ма! — отчаянно крикнула она слабым голосом. Нахмурившись, дрожащей рукой она потянулась к капельнице, словно голодный котенок, ищущий что-то.