Повернувшись к дракону, Питер, с трудом подбирая слова, начал рассказывать ему о кольце леди Маргарет. О своих друзьях Тони и Светлане, которые уничтожили это кольцо, чтобы помочь ей. О том, что с ними произошло потом. О своей бывшей жене, которая во что бы то ни стало хочет ему навредить и для этого украла другое кольцо, то, которое было зарыто в драконьей пещере.

— Мы думаем, что если найти и уничтожить все три кольца, их злая магия исчезнет, — вступил Джонсон. — И тогда наши друзья станут прежними. И никто больше не сможет причинить вред лорду Скайворту и его семье.

Джереми, не отрываясь, смотрел прямо в глаза Питеру. Так пристально, что тому стало совсем не по себе.

— Ты считаешь, что это все не так? — спросил он. — Это не поможет?

Дракон по-прежнему смотрел на него в упор. Питер обернулся к Джонсону, тот растерянно пожал плечами. И вдруг что-то произошло.

Джереми опустил глаза и замер, словно к чему-то прислушивался. Джонсон хотел что-то сказать, но Питер жестом остановил его. Прошло несколько томительно длинных минут, и выражение дракона изменилось. Он словно усмехнулся лукаво, и его голова медленно исчезла в багажнике. Мелькнул помпон, еще несколько секунд они слышали, как Джереми устраивается поудобнее на одеялах, и все стихло.

— Как вы думаете, что это значит, Джонсон? — поинтересовался Питер.

— Не представляю, милорд. Но, кажется, мы можем ехать дальше.

[1] Имеются в виду шесть из девяти графств исторической провинции Ольстер, входящие в состав Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии

— Кольца ослабляют завесу между двумя мирами, — сказала мать Алиенора, когда сияние астериксов угасло. — Поэтому недалеко от того места, где находится кольцо, один раз в год можно попасть из одного мира в другой. Завтра ночью проход откроется неподалеку отсюда.

— А я думал, что это происходит на Хеллоуин, — удивился Тони. — В канун Дня всех святых.

— Может быть, в Англии. Здесь — нет. Все зависит от положения светил на небе в разных местах. Каждый год проход открывается в разные дни и на различный срок, не меньше половины суток и не больше трех. Раньше я каждый год навещала сестру Алиенору в вашем мире. Там она слепая от рождения. И всю жизнь прожила в монастырском приюте. Я называлась ее родственницей из Каора. Она умерла почти полвека назад. Мы с вами должны будем оказаться на границе двух миров в тот момент, когда завеса откроется.

— И что тогда произойдет? — не выдержала я. — И какое решение мы должны принять? Простите, мать Алиенора, но у меня уже больше нет сил терпеть.

— Аналогично, — буркнул Тони.

Аббатиса прикрыла глаза, тяжело вздохнула, словно не решаясь сказать нам то, что должна была.

— В то мгновение, когда откроется проход и свет полной луны пройдет через камни колец, вы окажетесь на границе между Жизнью и Отражением.

— To есть… мы вернемся в прошлое? — спросила я в полном недоумении. — To есть в настоящее, но для нас это уже прошлое. Вы говорили, что жизнь остановилась, что мы не можем попасть обратно в сон. Значит, мы окажемся в том моменте, когда ювелир уничтожил кольцо Сияния? Прямо перед этим?

— Да, именно так, Светлана. Сила трех колец — двух отраженных здесь и одного настоящего там — сможет продлить это мгновение. И у вас будет один- единственный шанс сохранить кольцо Сияния. Не дать ювелиру уничтожить его.

Аббатиса медленно отошла от окна, села в кресло и опустила голову на грудь — словно эти слова отняли у нее последние силы. Мы с Тони ошарашенно молчали. Внезапно он с грохотом пнул стоявший у окна табурет, и из его рта полилась такая отборная брань, что у меня должны были загореться уши — если б они были. Несмотря на мой великолепный английский, что современный, что средневековый, большую часть его выражений я просто не понимала, хотя и догадывалась приблизительно о смысле.

— Тони! — я попыталась его одернуть, но получила только новый залп ругательств. Процитировать их я бы не рискнула.

— Идиотка тупая! — орал он, и это было самым мягким и приличным. — Безмозглая долбанная курица! Ты что, совсем ни хрена не соображаешь?

Мне было страшно за него стыдно, хотя мать Алиенора наверняка понимала из его воплей еще меньше, чем я. А еще до ужаса противно. И никакие мантры про дракона больше не помогали.

Устав вопить, Тони плюхнулся на лавку и обхватил голову руками.

— Если ты до сих пор не поняла, — сказал он в полном отчаянье, — я тебе объясню. Если мы сохраним кольцо, все, что произошло после того момента, исчезнет. Просто исчезнет. Жизнь пойдет по-другому. Может быть, похоже, но все равно не так. А может, совсем иначе. Мы не поженимся, и Мэгги никогда не родится.

— Почему ты так уверен, что мы не поженимся и Мэгги не родится? — в ужасе прошептала я. — Может быть…

— Может быть, поженимся. Может быть, и родится. Только это будет другая Мэгги, как ты не можешь этого понять? Той, которая есть сейчас, — не будет! Иллюзия, сон, да? Знаешь, это была слишком живая иллюзия. Ты не помнишь ничего, а я помню. Как держал ее ка руках, как она мне улыбалась.

— Тони, я помню, как носила ее, как рожала, — возразила я, с трудом сдерживаясь от крика.

— Наверно, плохо помнишь, если готова убить собственного ребенка. И не только ее. Лучше я навсегда останусь злобным драконом в бабьем теле.

Тони выскочил из кельи, изо всех сил хлопнув дверью. Я почувствовала такой страшный холод, что готова была целиком залезть в камин — чтобы хоть чуть-чуть согреться. Мать Алиенора молчала. Она сидела, по-прежнему наклонив голову и закрыв глаза.

— Я не знаю, что сказать…

— Ничего не говори, — ответила аббатиса. — Это решение вы должны принять вместе. Либо вы оба уходите, либо оба остаетесь, иначе ничего не выйдет. Вы связаны навсегда, хотите этого или нет.

— Боюсь, Тони прав, — прошептала я. — Даже если это действительно только сон. Я все помню. Он ничем не отличался от жизни. От настоящей жизни.

— Я боялась этого, — вздохнула мать Алиенора, повернувшись в мою сторону. Ее черный глаз льдисто блеснул, и мне стало еще холоднее. — Но я не имею права вас уговаривать. Только помните, что от вашего решения зависит судьба мира. Вы хотите сохранить жизнь вашего ребенка, и я это понимаю. Но только вы не понимаете, что вашего ребенка не существует. Ни один человек не родился и не умер. Ни одного события не произошло.

— Вы сами себе противоречите. Сначала вы говорили, что с настоящим ничего не произошло, люди живут, как жили, просто ничего из этой жизни не попадает в Отражение. А теперь оказывается, что настоящего просто нет? Я уже не знаю, кому и во что верить. Сестра Констанс тоже казалась очень убедительной…

— Светлана, я еще раз повторю: то, что не запечатлено, — это иллюзия. Никто не знает, когда и как закончится существование наших миров. Если вы вернетесь, оно продолжится. Годы, столетия, тысячелетия — никому не известно, как долго. Но если вы останетесь здесь, возможно, вам не придется долго страдать. Как знать, может быть, последняя битва добра и зла идет именно сейчас, в ваших душах — твоей и Энтони. Может, именно вы с ним избраны полем брани, и все закончится в тот момент, когда вы примете решение.