– Долго думал? – с серьезным видом спросил Владан.

– Вы же работаете за деньги? – продолжал Тихонов. – Я готов заплатить. Конечно, больших денег у меня нет.

– Плохо. Я как раз беру большие.

– Но должно же у вас быть чувство сострадания! – взмолился Тихонов.

– Наверное, но я по пьянке его где-то так хорошо спрятал, что до сих пор не могу найти.

Тихонов умоляюще взирал на Владана и силился придумать еще аргументы. Если честно, мне было его жалко. Связь с несовершеннолетними – ужасная гадость, и симпатии к нему я по-прежнему не испытывала. Зато испытывала симпатию к его жене. Посмотрела на Владана, он сказал:

– Значит, так. Клиент у меня уже есть, а мой гонорар ты все равно не потянешь. Сообщать ментам о том, где Юля была в тот вечер, я пока не стану, пусть сами поработают. А тебе советую быть откровенным, как на исповеди.

– Так я же все рассказал! – заволновался Тихонов. – Клянусь, я ничего о Юле не знаю!

– Если вдруг узнаешь, сразу звони. Вдруг Катерина что-то вспомнит или кто-то из ее друзей. – Владан достал визитку из ящика и придвинул поближе к Тихонову. – В твоих интересах ничего не скрывать.

– Понял.

Тихонов вскочил, схватил визитку и удалился так же стремительно, как и ворвался.

– От клиентов отбоя нет, – заметила я.

– Ага, счастье привалило.

Он вновь уткнулся в компьютер, я тоже. О Борцове писали довольно часто, и в этом не было ничего удивительного. Он работал в городской администрации начальником департамента культуры. На досуге писал стихи, за последние два года у него вышли три сборника и были встречены хвалебными отзывами. Но, узнав, кто их писал, в искренности похвал я усомнилась. Борцова работала в областной администрации, ведала экономикой и вес имела куда больший, чем муж.

Тут я усмехнулась невольному каламбуру: вес у нее немалый во всех смыслах. В одной из статей прозрачно намекали: должность Борцов получил благодаря супруге. Он был председателем местного Союза писателей, а также главой поэтического объединения, которое называлось «Городские поэты». Если верить информации на сайте союза, эти самые поэты были невероятно популярны, хотя я о них никогда не слышала.

– Борцов стихи пишет, – сообщила я. – А жена в областной администрации работает.

– Поэтому у него вышло три книги, – кивнул Владан.

– Ты смотришь то же, что и я?

– Взглянул мельком. Сделай подробную справку, включи все мало-мальски интересное. Стихи – это хорошо, – одобрил он, и я спросила, не очень понимая, куда он клонит:

– Почему?

– Готовый мотив.

– Стихи? Мотив для чего? Для убийства?

– А что мы с тобой расследуем? Его стихи я читать не стал, но уважением уже проникся. Как известно, поэты пишут для вечности. Вопрос, согласна ли вечность в качестве ответного жеста содержать Борцова. То есть наш гений напрямую зависит от жены. Малопривлекательной и немолодой тетки. А все настоящие поэты любят выпивку и девушек. Надеюсь, поэт он настоящий, хотя на выпивоху не похож. А вот насчет девушек… Нельзя поэту без девушек. Зачахнет.

– Юля могла быть его подругой? Ты серьезно?

– Он наверняка бы предпочел слово «муза». А серьезно или нет – пока не знаю. Он занервничал, когда речь зашла о машине. А чего же нервничать, если просто подвозил дочку друга? И еще. Как ты весьма верно отметила, не особо он по Юле горевал. От любви до ненависти – один шаг, как известно.

– Не представляю, как можно влюбиться в друга отца. Ты знаешь его с детства, и он для тебя дядя…

– В кого вы только не влюбляетесь, – хмыкнул Марич.

– Тебе бы тоже не мешало, – съязвила я.

– Ладно, оставайся на хозяйстве, – сказал он – А я отлучусь ненадолго.

– Я могла бы поехать с тобой.

– Могла бы, но у тебя есть маленькое, но ответственное задание.

С этими словами он исчез за дверью, а я принялась выискивать полезную информацию.

К тому моменту, когда Владан вернулся, справка уже лежала на его столе. На достигнутом я останавливаться не стала и внимательно просмотрела в соцсетях не только страницу Юли, но и ее друзей. Ничего примечательного, если не считать фразы, которую Юля написала трижды в ответ на критику в свой адрес: «Кое-кто у меня попляшет». Что она имела в виду и кем могли быть эти «кое-кто», выяснить возможным не представлялось. Одно несомненно: Юля хотела быть популярной, но отношения со сверстниками у нее не складывались.

Подперев щеку рукой, я таращилась в монитор и думала о погибшей девочке. А если она действительно нашла поддержку в мужчине гораздо старше себя? То есть в Борцове? Вот уж не знаю, чем он может привлечь юную особу. Если только стихами. Однако не похоже, чтобы Юля интересовалась поэзией.

Мать нашла у нее деньги, а еще у нее был мобильный, о котором никто не знал. Все указывает на то, что ее слова о взрослом любовнике – вовсе не выдумка. Неужто в самом деле Борцов? Закрутил с девчонкой роман, а потом испугался, что это выйдет наружу, и убил ее.

– Надо всерьез им заняться, – пробормотала я. Теперь Борцов казался мне куда более перспективной кандидатурой на роль злодея, чем Тихонов.

Владан вернулся, и я высказала свои предположения, выслушаны они были благосклонно. Справку Владан прочитал и удовлетворенно кивнул.

Только я собралась задать вопрос, где он был, как у нас вновь появились посетители. Дверь со стуком распахнулась, и в кабинет вошел рослый брюнет в черных джинсах и водолазке. Пухлые губы презрительно кривились, маленькие глубоко посаженные глаза смотрели настороженно. За ним следовали две бесцветные личности, крупные и молчаливые, из тех, кто готов начать драку по малейшему поводу или вовсе без него. В Яме своих героев знают в лицо, и хоть знакомы мы не были, я тут же поняла: передо мной соискатель на звание крестного отца местной мафии, то есть негласного главы района.

Владан взглянул недовольно и пробормотал:

– Проходной двор.

– Я предлагала повесить табличку с часами приема, – ответила я. – Всем было бы удобнее.

– Привет, Серб, – весело произнес мафиозо, в миру Петряков Сергей Андреевич, по кличке Колумбиец. Говорят, он лет пять жил в Колумбии и даже изловчился побывать в тамошней тюрьме. Я бы не возражала, задержись он там подольше.

Появление Колумбийца я, конечно, связывала с недавним инцидентом в бильярдной и ничего хорошего от этого визита не ждала. Лелик наябедничал, и Петряков явился права качать. Вряд ли Лелик особо его беспокоит, но формально это его человек, а оскорбив лошадь, мы, как известно, оскорбляем хозяина. Д’Артаньян в этом не сомневался.

«Чтоб тебя», – думала я в великом раздражении. Врагов у Владана – тьма-тьмущая, и в появлении еще одного недруга мы уж точно не нуждались.