Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джойс посмотрела в яркое голубое небо и радостно улыбнулась.
– Тут еще красивее, чем мне казалось.
Он поставил корзину и бросил на траву одеяло.
– Довольна, что приехала?
– Да.
Джойс обернулась к Бернарду, и у нее участился пульс. Его глаза лучились, уголок рта сексуально приподнялся. Почему ей понадобилось столько лет, чтобы заметить это?
Бернард раскинул руки, и она устремилась в его объятия.
Джойс смотрела на него снизу вверх и улыбалась.
– Раньше я не понимала, как здесь романтично.
– Мы были дурачками. Сколько возможностей упущено…
– Зато сегодня мы своего не упустим.
Их губы нашли друг друга, и по спине Джойс побежали мурашки. Постепенно поцелуй стал более страстным, и в ее жилах закипела кровь.
Наконец Бернард отстранился.
– Проголодалась?
– Только теперь я поняла, что такое настоящий аппетит.
Они расстелили одеяло на пружинистой траве.
– В последнее время слово «еда» приобрело для меня новый смысл.
Бернард открыл корзину и начал вынимать припасы.
– Это что, земляника?
– И взбитые сливки. – Он широким жестом открыл баночку.
– Очень банально.
Он отставил баночку в сторону.
– Будешь обзываться, останешься без сладкого.
– Почему? Я обожаю банальности.
Но Бернард отодвинул сливки еще дальше.
– Ты забыла правило.
– Какое правило?
– Мы здесь одни.
– Дай мне сливки.
– Не дам, пока не разденешься. – Бернард широко улыбнулся, стащил рубашку через голову и взялся за ремень. – Кто первым разденется, первым начнет есть.
Она рассмеялась и начала сбрасывать с себя одежду.
– Я выиграл!
Джойс, снимавшая джинсы, подняла взгляд и застыла на месте. Солнечные лучи играли на его широкой груди. Бернард, стоявший на коленях, напоминал золотую статую бога, изваянную женским воображением. И эта статуя принадлежит ей. Внезапно ею овладело смущение.
– Это нечестно. На мне было надето больше.
– Никаких исключений. Ляг на спину и расслабься. Я их сниму. – Бернард снял с нее трусики, проведя мозолистыми ладонями по ее голеням.
Джойс проглотила комок в горле. Она лежала на одеяле совершенно обнаженная, если не считать шарфа на шее. Теплые лучи ласкали ее тело. Ощущение было головокружительное.
Бернард вытянулся рядом и потрогал пальцем шелковый шарф.
– Красивый.
Джойс медленно развязала его. Сердце колотилось как сумасшедшее.
– Он нежный и гладкий.
– Вижу.
Ощутив знакомый прилив дерзости, Джойс расправила шарф, положила его себе на грудь и процитировала стихотворение, сопровождавшее подарок:
На заре любви всего дороже
Первый робкий, нежный поцелуй…
Бернард слегка отпрянул и прищурился, но быстро пришел в себя, взял шарф и положил его рядом с корзиной.
– Не будем пачкать дорогую вещь.
Джойс хотела возразить, но Бернард протянул ей ягоду.
– Держи это… И это. – Он зачерпнул пригоршню взбитых сливок и положил ей на живот.
Чувствуя себя так, словно получила выговор, Джойс вздохнула и вздрогнула, когда холодная жидкость коснулась нагретой солнцем кожи. По ее предплечьям побежали мурашки.
Бернард наклонился и погрузил язык в ее пупок, залитый сливками. Джойс протянула ему ягоду, и нежные губы Бернарда сжали ее пальцы.
– Мм, вкусно, – промычал он, смакуя землянику.
– Неплохо бы поделиться.
Бернард взял у нее ягоду, обмакнул в остатки сливок, а потом поднес ее к губам Джойс.
– Замечательно.
– Давай возьмем еще одну.
Вторую ягоду он использовал как малярную кисть: окунул ее в сливки, а потом начал обмазывать соски Джойс.
– Если бы мы занялись такими делами раньше, я пошел бы в класс рисования.
Он еще раз окунул землянику в сливки и стал водить ею вокруг сосков Джойс, пока те не набухли. Ее охватило пламя, в паху запульсировало. Она заерзала на одеяле.
Дыхание Бернарда коснулось ее груди. Когда он пустил в ход губы, Джойс тихонько застонала и подалась к нему. Бернард лизал ее сосок, пока тот не напрягся.
Она запустила пальцы в волосы Бернарда и привлекла его к себе. Казалось, этому не наступит конец. Джойс казалось, что еще немного – и она умрет от наслаждения. Тут Бернард поднял голову и переключился на другую грудь. Когда сладкая пытка продолжилась, Джойс негромко вскрикнула.
– Бернард, ты сводишь меня с ума…
Бернард довольно хмыкнул, поерзал, устраиваясь поудобнее, и раздвинул ей ноги…
– О чем я думала?! – Джойс прижала ладони к занывшим вискам и крепко зажмурилась.
Они возвращались в Плимут. Бернард, сидевший за рулем, покосился на нее и сказал:
– Я уверен, что все можно исправить. Гилберт вечно делает из мухи слона.
Джойс овладел гнев.
– Не утешай меня, Бернард. Речь идет о нашем существовании. Он сказал, что прогнал оператора, а Чарльтон ушел следом, пригрозив разорвать контракт. – Она сунула сотовый телефон в сумку.
Нужно было оставить ее мобильник в багажнике, подумал Бернард. Тогда Джойс не узнала бы о скандале, разразившемся в ее отсутствие.
– Мне следовало быть там.
– Ты не могла знать это заранее.
– Зачем я взяла этот чертов отгул? Как ты сумел уговорить меня?
– Ты была измучена. Да и с чего ты взяла, что твое присутствие могло бы что-то изменить?
– Я удержала бы Гилберта в узде. Мне и в голову не приходило, что он способен повздорить с клиентом. Они с Чарльтоном понимали друг друга с полуслова.
– Сейчас мы поедем прямо к Чарльтону и все уладим.
– Ты тут ни при чем. Я сама позабочусь об этом. Ты уже и так достаточно сделал.
– Я могу объяснить Чарльтону…
– Черт побери, Бернард, помолчи, пожалуйста! Не лезь, ладно? Разве ты не видишь, к чему привело твое желание помочь мне?
Бернард прищурился.
– Выходит, в случившемся виноват я?
– Ты и твоя идея прогулять работу.
– Пока не зазвонил телефон, ты была несказанно счастлива.
У Джойс вспыхнули щеки. Она голая валялась на солнышке, а тем временем ее бизнес чуть не рухнул.