— Я думаю, она говорит правду, сэр. Нельзя сказать, что она ни капли не приврала, когда ей этого хотелось. Она из тех людей, которые любят, когда вокруг что-то происходит, и не прочь подтолкнуть события к развитию в определенном направлении. Но у нее было о чем нам рассказать.

— Действительно было, — согласился Дэлглиш. — Нет никаких причин сомневаться, что мисс Болем спустилась в подвал по звонку. Это позволяет установить приблизительное время смерти и сходится с мнением судмедэксперта, но мы узнаем обо всем больше, когда получим результаты вскрытия. Конечно, есть вероятность, что звонок не был запланированным. Может, кто-то позвонил мисс Болем из подвала, поговорил с ней где-нибудь здесь внизу, а потом оставил ее, удалившись в свою комнату, а теперь боится признаться в том, что звонил. Такое возможно, но, думаю, вряд ли все случилось именно так.

— Если звонок не был ожидаемым, то мог звонить кто-то, просивший ее спуститься и посмотреть, какой беспорядок устроили в архиве. Эти документы точно разбросали до убийства. Некоторые бумаги оказались под телом. У меня создалось впечатление, что мисс Болем ударили, когда она согнулась, чтобы их подобрать.

— И у меня создалось такое впечатление, — произнес Дэлглиш. — Ну ладно, продолжим.

Они миновали дверь служебного лифта, не проронив ни слова, и прошли в полуподвальный лечебный кабинет, примыкавший к фасаду здания. Здесь сестра Болем сидела с пациенткой, когда начинался вечер. Дэлглиш зажег свет. Тяжелые занавески были открыты, но окна закрывала тонкая сеть, служившая, очевидно, для того, чтобы обеспечить хоть какую-то защиту от посторонних глаз днем. Комната была обставлена просто. В углу стояла низкая кушетка, в изножье которой располагалась больничная ширма, а в изголовье — маленькое кресло. У передней стены находился маленький столик и стул, которыми, судя по всему, пользовалась медсестра. На столике лежала пачка отчетных форм для медсестер и чистые листы для медкарт. Левую стену скрывали шкафы, где хранилось чистое белье. Наблюдались некоторые попытки звукоизолировать четвертую стену. Ее обшили специальными панелями, а дверь, крепкая и тяжелая, была завешена тяжелой шторой.

Дэлглиш сказал:

— Если пациентка шумела, то вряд ли сестра Болем могла слышать, что происходило в коридоре. Вы не могли бы пройти по нему, Мартин, и позвонить по телефону, который находится прямо рядом с дверью в архив?

Мартин закрыл за собой дверь, и Дэлглиш остался в гнетущей тишине один. Он обладал острым слухом, и тяжелая поступь Мартина была ему слышна. Адам засомневался: смог бы он ее услышать, если бы шумел пациент? Он не различил ни слабый звонок, который раздался, когда Мартин поднял трубку, ни жужжание телефонного диска. Через несколько секунд он вновь услышал шаги, и в комнату вошел Мартин. Сержант сказал:

— Там есть карточка с внутренними номерами, и я набрал 004. Это комната мисс Болем. Забавно, как зловеще звучит звонок телефона, когда некому снять трубку. Но потом трубку кто-то снял. Я даже испугался, когда гудки прекратились. Естественно, это оказался мистер Лодер. Он явно немного удивился. Я сказал ему, что мы скоро уйдем.

— Так и будет. А я, между прочим, вас не слышал. Но сестра Болем все же уловила, как кричала юная Придди. По крайней мере так она говорит.

— Тем не менее она не поспешила броситься на помощь, не правда ли, сэр? Более того, она, очевидно, слышала, как доктора и старшая сестра спустились сюда.

— Разумное предположение. За дверью шумели четыре человека. Разумеется, можно заподозрить ее в первую очередь. Она могла позвонить кузине из этой комнаты и сказать, например, что кто-то устроил страшный беспорядок в архиве. Ее пациентка была не в том состоянии, чтобы что-либо понять или услышать. Я видел ее с доктором Бейгли, и было совершенно ясно: она никому не может обеспечить алиби. Сестра Болем могла уйти из кабинета и подождать кузину в архиве, не подвергаясь большой опасности. У нее была отличная возможность совершить убийство, она обладает необходимыми знаниями, и у нее есть очевидный мотив. Если именно сестра Болем убийца, то, вероятно, преступление никак не связано с телефонным звонком погибшей Лодеру. Нам придется выяснить, что такое необычное, по мнению Болем, здесь происходило, но это совсем не обязательно должно иметь отношение к ее смерти. Если сестра Болем знала о приезде секретаря комитета, она могла решиться на убийство именно в тот момент, намереваясь замаскировать настоящий мотив.

— Мне не показалось, будто она достаточно умна для того, чтобы строить планы такого рода, сэр.

— Мне не показалось, будто она похожа на убийцу, Мартин, но в нашей практике были и такие, кто походил на него еще меньше. Если сестра Болем невиновна, то ее присутствие здесь оказалось чрезвычайно удобным для убийцы, ведь она была, по сути, одна. А потом еще эти резиновые перчатки. Разумеется, сестра Болем тут же нашла объяснение тому, как они оказались у нее в фартуке. Но факт остается фактом: мы не нашли никаких отпечатков ни на орудиях убийства, ни на ключе от двери, ни даже старых следов. Кто-то сначала их вытер, а потом действовал исключительно в перчатках. А что может быть лучше тонких хирургических перчаток? Вонзить эту стамеску в тело — почти хирургическая операция.

— Если бы сестра Болем додумалась использовать перчатки, она бы додумалась и до того, чтобы потом их уничтожить. В котельной горел огонь. А как насчет холщового фартука, пропавшего из отделения творческой терапии? Если убийца надел фартук, чтобы не выпачкаться, а потом избавился от него в котельной, то было бы глупо зацикливаться на перчатках.

— Настолько глупо, что мы, вероятно, должны прийти к выводу: ни один здравомыслящий человек не мог сделать подобное. Как бы там ни было, я не уверен насчет этого фартука. Один из фартуков действительно исчез, и, возможно, убийца его надевал. Но это было чистое убийство, и так оно и было задумано. В любом случае завтра мы все узнаем, когда котел остынет и его можно будет почистить. У таких фартуков в шлейках на плечах есть металлические клепки, и, если повезет, мы сможем их найти.

Они закрыли за собой дверь кабинета и поднялись наверх. Дэлглиш начал ощущать усталость, а колющая боль в районе глаза мучила его почти постоянно. Неделя выдалась нелегкая, а прием с подачей хереса, который обещал стать спокойным и приятным завершением тяжелого дня, оказался беспокойным преддверием еще более тяжелой ночи. Адам на мгновение задался вопросом, где и с кем ужинала Дебора Рискоу. Ему казалось теперь, что их встреча произошла в каком-то ином мире. Вероятно, из-за усталости у него не было и малой толики той уверенности, с которой он обычно приступал к новому делу. Дэлглиш даже сомневался в том, что вообще сумеет раскрыть это преступление. И еще его раздражало периодически охватывавшее его смутное ощущение неясности и беспокойства.

Он впервые усомнился в собственном таланте следователя. А внутренний голос подсказывал: на сей раз ему противостоит интеллект, который ни в чем не уступает его собственному. Дэлглиш никак не думал, что сестра Болем обладает таким интеллектом.

Секретарь комитета и Нейгл все еще ждали в коридоре. Дэлглиш передал, им ключи от клиники и получил обещание, что дополнительный комплект из головного офиса будет доставлен в полицию уже на следующий день. Адам с сержантом Мартином и еще двумя констеблями подождали, пока Нейгл проверил, выключен ли свет во всем здании. Вскоре клиника погрузилась во тьму и шестеро мужчин ступили в туманный холод октябрьской ночи и отправились каждый по своим делам.