Через пять минут мы выходим на солнце. Жульен ведет меня на опушку леса.

— Сейчас подходящее время, чтобы поискать грибы. Тепло, и земля еще влажная. Morilles, cèpes, girolles[38]. Вы можете найти даже трюфели, если знаете, где их искать. — Он начинает бросать в корзинку грибы. — Но будьте осторожны: вы должны научиться отличать ядовитые. Здесь есть еще fausse girolle и fausse cèpe[39] — ими обоими можно отравиться. А от бледной поганки или сатанинского гриба вообще можно умереть.

— Жульен, возможно, грибы — это слишком сложно для меня.

— Нет, вы научитесь. Просто сначала собирайте один или два вида, чтобы получше узнать их. А потом можете расширить свой выбор. Или… А как насчет вот этого? — Он всматривается в подлесок и раскрывает низкое ощетинившееся растение. — Что это вам напоминает?

Я с сомнением смотрю вниз.

— Не могу себе представить, что тут можно есть. Выглядит таким колючим.

— Посмотрите еще раз. На побеги.

Я внимательно смотрю и наконец узнаю его:

— Это же миниатюрная спаржа!

— Да, дикая спаржа. Ее здесь масса в это время года. Абсолютный деликатес. Вероятно, вы не смогли бы себе позволить купить такое.

— Для моего ресторана это было бы просто идеально! Так экзотично! Я могла бы подавать ее с sauce mousseline[40].

Он выдергивает из земли пучки зелени почти наугад.

— С черемшой и диким чесноком, вот. Или же на слое листьев одуванчика.

— Это фантастика! Это может стать фирменным блюдом моей кухни.

— А как насчет крапивы? Из нее можно приготовить изысканный суп.

Моя корзинка уже почти полная.

— Что ж, думаю, мне пора, — говорит он.

— Жульен, как мне вас отблагодарить? Это было замечательно!

Он улыбается:

— Не стоит благодарности. Находиться вне денежной экономики означает для меня, что я волен распоряжаться своей жизнью, делая то, что мне нравится. Что, с моей точки зрения, делает меня богаче любого миллионера.

— Собственно говоря… Я тут подумала, не могли бы мы нанять вас, чтобы вы помогли нам распорядиться землей? — говорю я. — Теперь, когда наступила весна, она начинает выходить из-под контроля.

— Хм… — Жульен смотрит на меня так, будто я предприняла какой-то неудачный шаг. Затем его серые глаза вспыхивают. — Конечно, если Тобиасу понадобится поддержка, когда он отправится вырубать кустарник, я буду рад помочь, по-дружески.

— Что, без денег?

— Если бы вы хотели превратить меня в наемного батрака, который будет регулярно работать на вас за деньги, тогда… В общем, вам также понадобилось бы иметь что-то такое, чего я действительно хочу.

Он улыбается, чтобы смягчить эти слова, которые в устах кого-либо другого прозвучали бы как резкое высказывание. Я смотрю, как его прямая, крепкая спина исчезает внизу холма и думаю, он пытался этим мне сказать, что он свободен и это для него самое главное.

***

Начинается дождь. Неумолимый теплый весенний дождь. Мне следовало бы послушаться Жульена: я ничего не посадила вчера, а теперь может пройти несколько недель, прежде чем можно будет выйти на улицу. Вместо этого будут буйно расти сорняки.

Когда к нам заходит Жульен, я приглашаю его пообедать с нами и подаю вместе жареную дикую спаржу, omelette aux cèpes и salade d’orties[41]. Мы сидим не в доме, а на крытой веранде, и наблюдаем, как на зеленую листву вертикальными потоками льется дождь, как во время тропического муссона.

— Очень вкусно, — говорит Жульен.

— Анна, — с упреком в голосе говорит Тобиас, — салат обжег мне язык.

Гремит гром, и дождь припускает с удвоенной силой.

— Проверьте, чтобы ваша цистерна для дождевой воды не протекала, — говорит Жульен. — Вам нужен этот дождь. Вам нужно сохранить питьевую воду на время сухого сезона.

Слова о том, что здесь когда-то может стать слишком сухо, нами не воспринимаются.

***

Дождь продолжает идти. Речку заполнили тритоны и головастики. Куда бы я ни взглянула, везде пробивается новая жизнь, грубая и неконтролируемая, расползающаяся по любому имеющемуся пространству. Пробегая по земле, я замечаю на огородных грядках рукколу и белый редис и думаю: нам действительно нужно начать вырубать ежевику, удалять кустарник и вспахивать землю, а также покупать навоз и удобрять почву. Нужно подрезать фруктовые деревья; нужно организовать систему полива, купить парник и выращивать в нем рассаду, а также корчевать, корчевать и корчевать… Уже через двадцать минут таких размышлений я настолько измождена, что мне нужно вернуться в дом и лечь.

В кухне промозгло, как никогда. Черная плесень уступила место злобному зеленому лишайнику. Я застаю Тобиаса за тем, что он стоит, уставившись на пару лоснящихся слизняков в черных пятнышках, которые, переплетясь друг с другом, свисают с потолка.

— Ты только взгляни на это! — восхищенно говорит он. — Такое впечатление, будто они целуются.

Бледно-голубое облачко слизи обволакивает слизняков, как вуаль: они явно в объятиях страсти.

В порыве внезапной ярости я подхватываю их в совок для мусора и вышвыриваю в окно. Я ожидаю, что Тобиас будет протестовать, но он только слегка цокает языком, как разочарованный ребенок. Это почему-то подталкивает меня начать оправдываться.

— У меня нет времени постоянно чистить и убирать здесь, — говорю я. — Я по уши закопалась во всей этой бюрократии. Я в двадцати местах просила разрешения превратить сарай в ресторан, и двадцать человек, цикнув зубом, ответили мне: «C’est impossible»[42]. Суть в том, что мы не можем иметь свой ресторан, если у нас нет водопровода. Это не отвечает местным нормам, какими бы они там ни были. А на самом деле ничего — абсолютно ничего! — в этом месте не соответствует вообще каким бы то ни было нормам, не говоря уже о нормах Франции.

— Ох, дорогая, — говорит Тобиас совершенно беззаботным тоном, делая себе кофе. — Я получил заказ на пару документальных фильмов, и, когда я выполню его, мы сможем погасить выплаты по закладной в этом месяце. Но получать такую работу труднее, когда находишься не в Лондоне.

— Мы не можем полагаться на какой-то случайный документальный фильм. И речь идет не только о закладной этого громадного поместья. То, что ты зарабатываешь сейчас, не покрывает наших расходов на жизнь. Мне кажется, я имею право получить коммерческий кредит на семь тысяч евро — здесь это называется prêt à la création d’entreprise[43], — хотя одному Богу известно, как мы будем его погашать. С учетом этого, плюс доход от твоего документального фильма — мы, по моим расчетам, сможем продержаться ровно девять месяцев. Если я к этому времени не начну зарабатывать, мы должны будем все это продать и уехать домой.