Пока что положение на Тихом океане в целом соответствует тому, что Япония ожидала получить, начиная войну. Обширные территории с богатыми ресурсами и многочисленным населением захвачены и удерживаются, создан оборонительный периметр, несмотря на отдельные неудачи (Мидуэй). В Токио все рассчитали верно, кроме одного — англо-американцы не собираются заключать мир! И сразу сила становится слабостью, поскольку осваивать, переваривать завоеванные территории, предполагалось уже в мирное время, пока же идет война, они больше требуют затрат, чем приносят прибыль. И нет ресурсов для их экономического освоения, нет даже торгового тоннажа, обеспечивать связность захваченных земель в должной мере.

Зато в полной мере проявляется характер тотальной войны. Мидуэй был неудачей местного значения — но стратегическим результатом была гибель лучших пилотов палубной авиации Японии, потеря, возместить которую самураям не удалось до сих пор, и вряд ли удастся. Так же и два штурма Таравы, Кваджалейн, Маршалловы острова были не более чем боями местного значения — но практическим результатом их стало не утрата еще нескольких островов, с весьма малочисленными гарнизонами, а катастрофическое перемалывание японского флота, а особенно авиации. И неравенство сил будет дальше лишь нарастать — так, против девяти японских линкоров (и в перспективе, в постройке — один лишь «Синано», о котором имеются сведения о перестройке его в авианосец) ВМС США имеет пятнадцать, считая восстановленных перл-харборских утопленников (и на стапелях еще один, «Кентукки» типа «Айова» и шесть еще более мощных «Монтан» — считая здесь «Иллинойс», первоначально запланированный как «Айова», но перезаказанный уже как «Монтана»). По авианосцам, соотношение еще более катастрофичное — японцы имеют всего три в строю, «Секаку», «Дзуйкаку», и только что вступивший «Тайхо», плюс два нового типа «Унрю» и «Амаги» завершают курс боевой подготовки, «Кацураги» только что принят флотом, и еще три в постройке. В то время как у американцев в строю восемь новейших «Эссексов», плюс довоенные «Энтерпрайз» и «Саратога», итого десять — и в постройке целых пятнадцать «Эссексов», причем вступление в строй четырех ожидается в ближайший месяц-два. Также на стапелях у них три «Мидуэя», корабли абсолютно нового типа, «линейный авианосец», с авиагруппой в полтораста машин (у «эссексов» по девяносто). Это лишь авианосцы основного класса — имеются еще семь легких, тип «Индепенденс», перестроенные из крейсеров «Кливленд». Есть сведения, что из этих крейсеров, общим числом в серии, согласно выданному верфям заказу, пятьдесят две единицы (считая девять, достроенных как авианосцы) запланированы к подобной смене класса еще около двадцати. Также есть большое количество эскортных авианосцев, из которых наиболее крупные и быстроходные, тип «Комменсмент Бай», заказанные в количестве двадцати семи единиц, занимают по сути промежуточное положение между собственно эскортниками и легкими, имеют авиагруппу в тридцать самолетов, как «индепенденсы», и могут быть использованы не только для охраны конвоев, но и поддержке десантов, подобно тому, как при битве за Кваджалейн были задействованы корабли типа «Касабланка». Итого, если учесть что планы США относительно войны на Тихом Океане включают в себя и 1946 год, то на этот период против десяти японских авианосцев (при идеальных условиях отсутствия потерь) американцы готовы выставить пятьдесят пять, и еще свыше ста эскортных. Таким образом, чтобы просто выстоять, японцам нужно за два года одержать десять побед с соотношением потерь, лучшим чем при Мидуэе — пять утопленных кораблей противника за один свой. Что представляется абсолютно невероятным.

Резюме: следует ждать, что к лету 1945 года, если сражения на оборонительном периметре продолжатся с той же интенсивностью, ВМФ Японии будет в значительной степени уничтожен. Что создаст благоприятные условия для нашего занятия Южного Сахалина, Курильских островов, и десанта на Хоккайдо.

Анна Лазарева. Северодвинск (Молотовск), конец июля — август 1944.

Ну вот, наконец гавань! Лючия на меня, как на «морскую волчицу» смотрит — и ведь не расскажешь же девочке, что я еще с прошлого года, как меня к Проекту прикомандировали, старалась «оморячиваться», хотя бы так — если по службе надо в Архангельск, то не по суше, а катером, миль тридцать по Белому морю и Северной Двине, и обязательно не в каюте, а наверху. Ну если только не совсем штормит, тогда даже из экипажа наверху лишь те, кто заняты конкретным делом. Хоть не укачивает меня теперь, и вида волн не боюсь — а как в самый первый раз страшно было! Вот только ветер несносный — что с прической делается, никаких слов нет!

У моего Адмирала сразу множество дел по службе нашлось, ну а мне, после доклада от Ленки, что тут без меня произошло, первая забота, ввести итальянку в наш круг. Нет, обижать бы ее не стали, да и не такой она человек, чтобы ее обидеть можно — но не нужен нам разлад в нашем дружном коллективе. Потому, я отрекомендовала:

— Товарищ Лючия Смоленцева, жена хорошо тебе знакомого Юрия Смоленцева, уже гвардии майора и Дважды Героя. Партизанка Гарибальдийских бригад, имеет спецподготовку, боевой опыт и лично убитых врагов. Будет исполнять обязанности моего адъютанта и телохранителя. Ну а ты, Ленок, была и остаешься моим заместителем по организационной части. И прошу тебя, как подругу — помоги человеку в курс дела войти!

Ленка кивнула — сделаю! На Лючию взглянула с любопытством, и потянула за собой — пошли, подруга, с народом познакомлю. Который тут рядом уже собрался — Вера, Маша, Настя, Надя с Ниной, обе Наташи, Света, еще кто-то. А я в сторону отошла, чтобы авторитетом не давить, да и в Лючии была уверена. Ошиблась немножко.

На севере — истинное лето. Зелень кругом, и солнце так греет, что можно в одном платье ходить. Ночи белые, а рабочий день уже по-мирному, восемь часов, так что заводским после работы время есть на отдых и культурную программу, а кто-то даже купается в Северной Двине, хотя вода на мой взгляд, ледяная. Город строится, новые кварталы закладываются уже к западу от Торфяной, в сторону моря. Улицы благоустраиваются, парк за Первомайской уже на настоящее место отдыха похож, с благоустроенными аллеями, скамейками и фонарями. Кораблестроительный институт расширяется — поговаривают уже о повышении его статуса с филиала ленинградского вуза до полностью самостоятельного. Все как у Маяковского — через четыре года здесь будет город-сад! Я как домой вернулась — хотя это и есть мой дом, где я самое дорогое нашла: и самое важное дело, и любимого человека. А как в Москве будет — неизвестно еще.

Снова заглянула к девчонкам, как там Лючия? А ко мне все сразу с вопросами — Ань, так ты не в Ленинград, а в Киев летала? И когда там по улицам толпы бандерофашистов бегали, а сам товарищ Первый оказался предателем, ты вместо него командовала, тебя там дважды убить пытались? И сам Сталин в Кремле тебе орден вручал?[18] И смотрят на меня с таким восторгом, что даже неудобно. И итальяночка тут же, скромно глазки потупив — ну никак нельзя было не рассказать!

А ведь должна была я подумать — что девчата мои обучены информацию по крохе собирать и вместе сводить. В непринужденном разговоре — так, что собеседник сам спешит поделиться. И что мне теперь, со всех подписку о неразглашении брать? Ведь для всех — не было меня в Киеве, не хватало еще лишнее внимание привлечь к тому, чем мы тут занимаемся! И не надо говорить, что «никому не расскажете» — как с африканскими алмазами вышло, забыли? А уж про то, что ОУН меня приговорила и мстить будет, вообще молчу!