«Вот тебе и следователь, — подумал я с досадой. —Получается, что он сумел так много узнать за полтора-два часа, проведенных внашем управлении. Представляю, что будет, если ему разрешат покопаться у наснесколько дней». Но говорить мне не хотелось. Ни про болезнь мальчика, ни проподслушанный разговор. Саша Лобанов был слишком молод, и не следовалорассказывать ему о том, что я случайно узнал. Я бы, пожалуй, не доверился исамому Дубову. Такие секреты нельзя рассказывать никому, кроме очень близкихлюдей. Или чиновников, которые реально могут что-то сделать. Я хотел рас-,сказать обо всем нашему шефу, но, во-первых, у него сидел Облонков, аво-вторых, я не знал, как шеф отреагирует на мои откровения. Он вполне мог бытьв курсе всех дел своего заместителя, а я бы тогда оказался дураком. К тому жепод ставился бы, вызвал бы гнев очень влиятельных людей.

— Мы с ним обсуждали служебные дела, — сказал я, не вдаваясьв подробности.

Очевидно, Лобанов понял мое состояние, поэтому не сталнастаивать на ответе. А потом началось самое неприятное…

Передать словами этот кошмар?.. Нет, изложу лишь в общихчертах. Мы поднялись наверх, позвонили. И выяснилось, что Елена Сергеевна,супруга покойного, уехала в больницу, к своей матери, дома осталась дочь. Онаоткрыла дверь сразу же, девочка знала меня в лицо. Впрочем, она не такая уждевочка, невеста на выданье, двадцать лет. Я знал Ларису давно, с тех пор какпознакомился с Семеном Алексеевичем. Она называла меня дядя Леня, я старшепочти вдвое. Конечно, ее отец был намного старше меня, но он поздно женился.

Я вообще-то придерживаюсь вот какой теории: нельзя женитьсяочень молодым. В редких случаях, когда попадается умная жена, этот брак ещеудается сохранить. Но если мужику тоже двадцать, брак распадается. Мужчиненельзя в таком возрасте жениться. Он еще не чувствует ответственности за семью.Конечно, бывают исключения, но они только подтверждают правило. Если пареньженился в восемнадцать-двадцать, значит, он несерьезный человек. Выходит, я былнесерьезным человеком, потому что рановато женился на Алене. Конечно, мне былодалеко не двадцать, но все-таки следовало немного подумать, присмотреться. Авот Семен Алексеевич женился, когда ему было за тридцать. Может, это и есть идеальныйвозраст для мужчины? С другой стороны, обидно. Если и твои дети женятся, когдаим будет за тридцать, то внуков своих ты в лучшем случае застанешь только вяслях.

Лариса впустила нас, не удивляясь нашему приходу. А мы сСашей ничего не стали ей говорить. Минут через двадцать приехал Зоркальцев. Онтоже сел с нами за столом и сообщил мне, что Кислов ждет внизу, в машине.Лариса угощала нас чаем с пряниками. Мы вполголоса беседовали. Все ждалихозяйку. И я все время смотрел на Ларису и думал о том, как ей будет тяжело.Никто из нас не решился сказать девочке то, что мы должны были сказать. Ясоврал, заявил, что мы ждем ее папу, мол, у нас срочное дело.

Нет ничего хуже подобного ожидания. Сидишь за столом и ждешьприезда хозяйки, жены твоего друга, которой ты должен сообщить о смерти мужа. Ясмотрел на Ларису такими глазами, что она вдруг начала что-то понимать. Но неспросила про отца, думала о больной бабушке.

— В больнице что-нибудь случилось? Дядя Леня, скажите мнеправду.

— Нет-нет, — успокоил я девочку. — Можешь позвонить вбольницу и узнать, как чувствует себя твоя бабушка. Заодно узнай, выехала литвоя мама?

Елена Сергеевна преподавала в институте, и я знал, чтосегодня у нее выходной. Так объяснила и девушка. Она училась в том самомпедагогическом, где преподавала ее мама. Вообще это была дружная,«показательная» семья. И по большому счету именно я ее разрушил. Когда я обэтом думал, то чувствовал неистовое желание вернуться обратно на службу, набитьморду 06-лонкову, выяснить всю правду и потом самому расправиться с убийцами.Обычно в американских фильмах так все и происходит. Убивают друга главногогероя, и тот начинает мстить всем без разбора. Но это только в фильмах и толькодля зрителей. В жизни все совсем иначе. Никто не разрешит тебе пойти и набитьморду начальнику. Не говоря уже о том, что он просто не захочет тебя слушать,напишет рапорт, и ты живо вылетишь со службы.

В нашей стране о многом лучше догадываться, но помалкивать.Ведь сколько заказных убийств совершается в одной только Москве? И практическивсегда, я подчеркиваю — всегда, прокуроры и следователи знают, кто заказалубийство, кому было выгодно убийство. Но все дружно играют в свои игры, делаявид, что ничего не понимают.

Мы ждали Елену Сергеевну минут сорок. Она наконец позвонила,и мы сразу поднялись со стульев. Лариса открыла дверь, хотела что-то сказатьматери, но та увидела мое лицо, когда я вышел в коридор следом за девочкой. Аза мной вышли Лобанов и Зоркальцев. И Елена Сергеевна сразу все поняла. Понялапо нашим лицам.

— Что с ним? — спросила она, глядя мне в глаза.

Я не ответил. Только смотрел на нее.

— Нет, — пробормотала она, — нет… Но Елена Сергеевна уже всепрочла в моих глазах. Я думаю, она что-то почувствовала еще ночью. Говорят, чтолюбящие супруги — словно половинки одного целого. Одна половинка всегдачувствует, что происходит с другой.

— Он погиб, — сказал наконец я, глядя в ее расширенныеглаза.

— Нет! — закричала стоявшая рядом Лариса. — Неправда!

Елена Сергеевна закрыла глаза. И отвернулась. Господи, онабыла очень сильной женщиной, настоящей подругой жизни. Я бы хотел иметь такуюжену. Хотел бы встретить именно такую женщину.

В этот момент Лариса лишилась чувств.

— Быстрее! — закричала Елена Сергеевна. — Отнесите ее надиван, у нее пониженное давление.

Я поднял девушку на руки и отнес на диван. Саша сбегал заводой. Елена Сергеевна принесла аптечку.

— У нее обморок, — пробормотал Зоркальцев.

Лариса лежала без движения. Мать достала пузырек нашатырногоспирта, поднесла к носу дочери. Девушка поморщилась, чихнула. Еще раз чихнула.Наконец открыла глаза.

— Лара, Ларочка, — проговорила дрогнувшим голосом ЕленаСергеевна. И вдруг с размаху ударила дочь по щеке. Та вскрикнула — и сразуобмякла, словно ждала этого удара. Потом отвернулась к стене и разрыдалась.

— Все в порядке, — сказала Елена Сергеевна, поднимаясь сдивана. Честное слово, она постарела за несколько минут. Физически постарела. —Где это случилось?

— Когда он возвращался с работы. — Я не хотел говорить, чтоэто случилось в подъезде их дома.

— Авария?

— Нет, в него стреляли.

Она пристально посмотрела на меня, словно не верила моимсловам. Потом спросила:

— Мне можно его увидеть?

Я посмотрел на Сашу Лобанова. Тот молча кивнул.